Девочка пропела глиссандо, прозвучавшее как звон серебряного колокольчика. Красные глазки моргнули.
— Императрица говорить, что ты говорить?
— Просто пытался вести светскую беседу, — сказал Дом. — Кто ты?
Обменявшись парой коротких фраз с девочкой, великанша ответила:
— Я её телохранительница и фрейлина.
— Экономно, наверное.
— Леди Шарли говорить, ты с ней ехать?
Не дожидаясь его ответа, дроск одной рукой подняла его со стула. Проснувшийся Еж оскалился, а потом заскулил, когда великанша другой огромной лапищей взяла его и тихонько ему замурлыкала. Болотный еж моргнул, потом пробежал по железным мускулам на руке и устроился на голове дроска.
Шарли уже шла через просторный внутренний двор за окном обеденной залы. Она сочувственно взглянула на Дома, которого бесцеремонно встряхнули и поставили на ноги, к немалому удивлению противусолоньца, поскольку к такому не прибегала даже его мать в её отточенных приступах раздражения, — и одним крохотным пальчиком погрозила великанше, которая склонилась перед ней.
Во дворе стоял робот, держа вожжи двух созданий. Дом никогда раньше не видел лошадей, кроме той, которую ему с сожалением пришлось отослать назад в свой день рождения. Но это были лаотские лошади, а следовательно, механические.
Шарли подсадили на кобылу со шкурой из анодированного алюминия. Увешанные драгоценностями и колокольчиками вожжи были сплетены из каких-то блестящих нитей.
Скакун Дома был цвета меди. Когда мальчик взобрался в седло, конь повернулся, поглядел на него фасетчатыми глазами и произнес:
— Ездить верхом умеешь, малый?
— Не знаю, никогда не пробовал.
— Ладно, тогда, может, предоставишь всю работу мне, а? — спросил, бия копытом землю, конь.
— Зачем вкладывать в голову лошади мозг пятого класса? — спросил Дом, пока они шагом выезжали из дворца. Дроск трусила следом.
— Меня держат для гостей. Чтобы гуманоидов возить, нужен ум, — любезно отозвался конь. — Так ты тот парень, который откроет великий Эль-Эй в небе?
— Да. Ты когда-нибудь встречал робота класса пять, регистрационный номер TR-3B4-5? — спросил Дом.
— Ах, его. Нас вместе программировали. Он отправился служить какому-то заштатному царьку, а я попал вот сюда.
— Я так и думал, что ты знаком с моим Исааком. У вас одна манера разговаривать, — сказал Дом.
— Быть лошадью не так плохо, — продолжал, встряхивая головой, конь. — Они вынуждены хорошо со мной обращаться, ведь официально мы, роботы пятого класса, считаемся гуманоидами. Регулярный техосмотр и три дозы в день… Ты что-то сказал?
— Так, ничего, — сказал Дом. Прикусив губу, он во все глаза рассматривал окружающий ландшафт.
На Лаоте ничего не росло. Планета была стерильной. Прилетающие корабли подвергались строжайшей санобработке, а посетителей принудительно лишали всех, кроме самых необходимых, желудочных, бактерий. Атмосферу на Лаот импортировали. Планета, чья экономика основывалась на производстве чудес электроники, не могла себе позволить, чтобы в неподходящее место проник даже крохотный вирус.
Но голый мир бесчеловечен. Поэтому император Птармиган, основатель династии, разбил вокруг своего дворца сад…
Уходя корнями в бесплодную пыль, работая от солнечной энергии, раскинувшаяся на десятки акров механическая растительность была мертвее трупа, но, как и труп, полнилась гудением крохотных существ.
Электронные люди были реальностью, пятая часть гуманоидного населения — металлической. Но механическая природа — другое дело.
Величественные медные деревья тем не менее оставались приземистыми и узловатыми, как дубы, чтобы поддерживать вес позвякивающих на легком ветерке селениево-фотоэлементных листьев. С электронным гудением колибри кружились на пропеллерах среди цветов из серебряной филиграни, где золотые пчелки собирали ток в крохотные батареи, а после летели в свои потайные темные хранилища-соты. В богатом минералами ручейке, петлявшем по саду, всасывали металлы и расцветали хрупкими серными цветами травы. На дне шевелилась цинковая форель. А в холодных заводях алюминиевой воды раскрывались лилии.
Лошади неспешной рысью бежали среди деревьев по гравиевым дорожкам, обсаженным кивающими головками цветами. Шарли привезла Дома на невысокий холм, где, стекая в голубое озерцо, из скалы бил родник. Между клумб с золотыми лилиями была построена небольшая пагода, в крыше которой посверкивали медные нити.