Как бы то ни было, на престоле сейчас восседал Лик Солнца — вот что было действительно важно. Лик Солнца представлял собой тяжелую, закрывавшую все лицо золотую маску, которую правитель обязан был надевать на все общественные мероприятия. Выражение её, несколько кощунственное, напоминало выражение лица добродушного человека, страдающего хроническим запором. На протяжении тысячелетий этот лик служил в Джелибейби символом царской власти. Вот почему все цари в стране были на одно лицо.
Последнее тоже крайне символично — хотя никто не мог припомнить, что именно оно символизирует.
В Древнем Царстве такое случалось частенько. Взять хотя бы лежащий у жреца на коленях посох с символическими змеями, символически обвившимися вокруг аллегорического верблюжьего стрекала. Народ верил, что этот посох дарует верховному жрецу власть над богами и царством мертвых, но, скорей всего, это была метафора или, попросту говоря, ложь.
— Вы препроводили царя в Зал Перехода? — спросил Диос, слегка изменив позу.
— Бальзамировщик Диль обслуживает его сейчас, о Диос, — дружно кивнули выстроившиеся полукругом младшие верховные жрецы.
— Прекрасно. А строителю пирамид уже даны указания?
Уф Куми, верховный жрец Кефина, Двуликого Бога Врат, выступил вперёд.
— Я позволил себе лично присутствовать при этом, о Диос, — мягко сказал он.
Диос постучал пальцами по посоху.
— Конечно, конечно. Я и не сомневался, что ты за всем проследишь.
Среди жрецов многие полагали, что именно Куми станет преемником Диоса в случае смерти последнего, однако слоняться без дела в ожидании, пока Диос наконец умрет, было занятием неблагодарным. Сам Диос, будь у него друзья, возможно, по секрету подсказал бы им, что именно могло бы ускорить его кончину, к примеру: явление голубых лун, летающих свиней и видение самого Диоса в преисподней. И ещё, пожалуй, добавил бы, что единственная разница между Куми и священным крокодилом состоит в исконной честности и открытости намерений крокодила.
— Прекрасно, — повторил Диос.
— Осмелюсь напомнить вашей светлости? — сказал Куми.
Лица остальных жрецов приняли ничего не выражающее выражение. Диос сверкнул глазами.
— Что, Куми?
— Принц, о Диос. Его известили?
— Нет.
— Тогда как он узнает?
— Узнает, — твердо ответил Диос.
— Но как?
— Я сказал, узнает. А теперь все свободны. Ступайте. Приглядывайте за своими богами!
Жрецы неслышно выскользнули из зала, оставив Диоса сидеть на ступенях перед троном. Это было его привычное место, и за долгие годы жрец просидел в камне две до блеска отполированные впадины — точно по размеру.
Конечно, принц узнает. Это ясно и в порядке вещей. Но по глубоким, глухим лабиринтам сознания, источенного мыслью за долгие годы свершения бесчисленных обрядов и ревностного служения, бродило легкое беспокойство. Впервые оказалось в незнакомом месте, вот и заплутало. Тревоги, волнения — все это присуще другим людям, но не Диосу. Диос не достиг бы поста верховного жреца, позволяй он себе сомнения. Однако сейчас его продолжала преследовать крохотная, назойливая, юркая мыслишка — тень уверенности в том, что с новым царем придется нелегко.
Ничего. Мальчик скоро научится. Все учатся.
Диос снова изменил позу и нахмурился. Головная боль и ломота в пояснице снова дали о себе знать. Они мешали ему исполнять долг, а долг его был священен.
Надо будет навестить некрополь. Сегодня ночью.
— Он же не в себе. Что, не видишь?
— А в ком он тогда? — спросил Чиддер.
Приятели шлепали по лужам, однако походка их уже не была пьяной, скорее в ней сквозила неуклюжесть, всегда заметная в движениях двух людей, пытающихся вести третьего. Теппик послушно переставлял ноги, но нельзя было сказать, что он это делает сознательно.
Двери на улицу распахивались одна за другой, кто-то клял весь свет на чем свет стоит, с грохотом волокли по лестнице мебель.
— Адская, наверно, была буря в горах, — пробормотал Артур. — Такого потопа даже весной не припомню.
— Может, дать ему понюхать жженых перьев? — предложил Чиддер.
— Хорошо бы повыдергать их у той проклятой чайки, — проворчал Арутр.
— Какой чайки?
— Будто ты не видел.
— Ну и что чайка?
— Так ты видел её или нет? — в темных глазах Артура мелькнула искорка неуверенности. Чайка исчезла в самый разгар событий.
— Я тогда как раз отвлекся, — с некоторой робостью возразил Чиддер. — Наверное, это все из-за тех мятных вафель, которые подавали к кофе. Что-то в них было…