Старший бальзамировщик пришел в ужас. Чуть позже, обдумав случившееся, он устыдился. «В конце концов, — подумал он, — меня предупреждали. Все правильно. Просто я впервые увидел все так, как оно есть.
Но стало ли мне от этого лучше? Нет.
Шлепая сандалиями, он бросился бежать по улице, пока не добрался до дома, где жили Джерн и его многочисленная семья. Он стащил упирающегося подмастерье с общей спальной циновки, вытолкал на улицу, указал на небо и прошептал:
— Ну-ка, что ты там видишь? Джерн скосил глаза вверх.
— Вижу звёзды, учитель.
— А как они там держатся, парень?
— Ну это несложно, учитель, — с некоторым облегчением ответил Джерн. — Всем известно, что звёзды лепятся к телу богини Непт, которая изгибается… вот черт!
— Значит, ты её тоже видишь?
— Мамочки, — прошептал Джерн и опустился на колени.
Диль кивнул. Он был человеком верующим. Как хорошо и спокойно знать, что боги есть. И как страшно понять, что они уже здесь.
Женское тело аркой изгибалось в небе, в переливах голубоватых теней, в водянистом свете звёзд.
Оно было огромным, размеры его — межпланетными. Между грудями — двумя галактиками — тенью пролегла туманность, облако светящегося газа очертило плавную линию живота, в раскаленном, пульсирующем пупке рождались новые звёзды. Нет, она не держала на себе небо. Она сама была небом.
Её большое печальное лицо над горизонтом было обращено к Дилю. И Диля медленно пронзало неотвратимое осознание: немногое способно так поколебать веру, как то, когда мы отчетливо и ясно видим предмет наших верований. Вопреки расхожей мудрости, видение не есть вера. Как раз на видении вера и заканчивается — потому что больше в ней нет нужды.
— О-о-о! — простонал Джерн.
— Прекрати! — Диль ударил его по руке. — Прекрати и пойдем со мной.
— О учитель, что же нам теперь делать?
Диль оглянулся на спящий город. У него не было ни малейшего представления о том, что теперь делать.
— Мы пойдем во дворец, — решительно произнес он. — Может быть, все это козни, козни… козни темных сил. Так или иначе солнце должно взойти.
Диль двинулся вперёд. Сейчас ему очень хотелось оказаться на месте Джерна, зубы которого громко стучали от ужаса. Подмастерье вприпрыжку, на четвереньках последовал за ним.
— Я вижу тени вокруг звёзд, учитель! Вон там, видите? Там, у Края света, учитель!
— Это просто туман, мальчик, — заверил его Диль, не отрываясь глядя вперёд и сохраняя осанку, подобающую Привратнику Левых Врат Натронской Ложи и кавалеру нескольких наград за заслуги в области шитья по телу.
— Смотри, Джерн, — указал он. — Смотри, солнце встает!
Оба застыли, глядя вдаль.
Джерн тихонько поскуливал.
Над горизонтом медленно, очень медленно поднимался пылающий шар. Его катил перед собой громадный навозный жук.
Книга III
Солнце вставало — только это было не прежнее священное светило, а просто сгусток раскаленного газа. Фиолетовая ночь пустыни поблекла в жарких лучах этого гигантского паяльника. Ящерицы попрятались по расселинам скал. Сидя в скудной тени того, что осталось от пустынных колючек, и высокомерно озирая окрестность, Верблюдок вновь принялся за жвачку, попутно извлекая квадратные корни из логарифма при основании семь.
Теппик и Птраси в конце концов пристроились в тени, падающей от невысокой скалы, и молча, мрачно разглядывали колышущееся над скалами марево.
— Не понимаю, — сказала Птраси. — Ты хорошо посмотрел?
— Это же целая страна! Ведь не может она взять и провалиться сквозь землю!
— Тогда куда она подевалась? — спросила Птраси голосом прилежной ученицы.
Теппик что-то проворчал в ответ. Жар отдавался в висках ударами молота, но юноша вновь обшаривал взглядом близлежащие скалы, словно триста квадратных миль земли могли спрятаться где-нибудь под булыжником или за кустом.
Дорога, со всей несомненностью, шла вниз между скалами, но почти сразу же вновь поднималась, теряясь в дюнах, где уже совершенно очевидно начиналась территория Цорта. Теппик узнал изъеденного ветрами сфинкса, который служил пограничной вехой; молва гласила, что некогда в час страшной опасности, грозившей отечеству, он защитил границу, хотя неизвестно зачем и почему.
Теппик знал, что они доскакали до границ Эфеба. Перед ним сейчас должна была расстилаться плодородная, усеянная пирамидами долина Джеля, разделяющая две страны.