Джесси оглядывает себя и видит, что теперь она тоже голая. На груди — помадой оттенка «Мятная-ням-ням» — написаны два проклятых слова: ПАПОЧКИНА ДОЧКА.
Надо проснуться, — думает Джесси. — А то я тут умру со стыда.
Но проснуться не получается, по крайней мере сейчас. Она поднимает взгляд и с ужасом видит, что понимающая улыбка Джералда превратилась в кровавую рану. А потом между зубами показалась собачья морда… шерсть пропитана кровью. А между ее клыками — жестокой пародией на роды — вылезает лицо отца Джесси. Над хищной ухмылкой — мрачно светятся серым его обычно голубые глаза. Это глаза Оливии, вдруг понимает Джесси. И еще до нее доходит, что всюду витает запах пресной озерной воды — едва уловимый и тем не менее такой отвратительный.
Друзья говорят, что я люблю слишком сильно, — поет отец из пасти пса, который, в свою очередь, высунулся изо рта ее мужа. — Но мне кажется, мне кажется, что только так и надо любить…
Джесси швыряет молоточек в сторону и бежит прочь, заходясь криком. И когда она пробегает мимо этой кошмарной матрешки, Джералд защелкивает наручники у нее на запястье.
Попалась! — кричит он победно. — Моя гордячка. Моя красавица!
И тут ей в голову приходит мысль, что затмение еще не полное, потому что небо еще темнеет. Но потом она с облегчением понимает, что это не небо темнеет — это темнеет в глазах. Сейчас она упадет в обморок.
Не глупи, Джесс, во сне нельзя упасть в обморок.
Но Джесси кажется, что именно это сейчас и случится. Да это уже и не важно: обморок или фаза глубокого сна, к которой она стремится, как к единственному укрытию во время страшной катастрофы. Важно лишь то, что она все-таки вырвется из этого кошмара, который потряс ее больше, чем то, что сделал в тот день отец. Она наконец спасется, и ее благодарность, кажется, не имеет границ.
Она уже почти провалилась в глубокий сон, но тут в сон внезапно ворвался ужасный звук, похожий на хриплый рваный кашель. Джесси пытается скрыться, не слышать, но ничего не получается — ничего. Звук вонзается в нее, словно крюк, и тащит вверх — к безбрежному, хрупкому серебристому небу, что разделяет сон и явь.
Глава 12
Бывший Принц — когда-то гордость и радость маленькой Кэтрин Сатлин — сидел около кухонной двери. С момента его последней вылазки в спальню прошло уже около десяти минут. Он сидел, подняв голову; немигающий взгляд устремлен в темноту. Последние месяца два пес питался очень скудно, а сегодня вечером наелся до отвала — просто обожрался, — и, по идее, на него уже давно должна была навалиться ленивая сонливость. Да, так и было какое-то время, но сейчас сонливость как рукой сняло. Вместо нее пришла нервозность, которая все нарастала и нарастала. Что-то замкнуло тонкие, словно волос, контакты в той части мозга, где у собак пересекаются чувства и интуиция. Хозяйка продолжала стонать в другой комнате и периодически что-то бормотала во сне, но вовсе не это заставляло пса нервничать. Он не поэтому насторожился, хотя уже почти уснул. Не поэтому обнажились клыки, а целое ухо встало торчком.
Там было что-то еще… что-то странное… что-то, возможно, опасное.
Нервы все же не выдержали — пес резко вскочил. Джесси к тому моменту уже пережила кульминацию своего кошмара и теперь плавно летела вниз по спирали в черную бездну, где уже нет никаких сновидений. Пес развернулся, открыл мордой заднюю дверь и выбежал в ветреную ночь. И тут ему в нос ударил непонятный запах, таящий в себе угрозу.
Пес испуганно взвизгнул и со всех ног пустился в лес — насколько это ему позволяло переполненное брюхо. Под прикрытием деревьев, где он себя чувствовал в безопасности, он развернулся и подошел чуть поближе к дому. Пусть сейчас он сбежал, но даже очень большая опасность не заставит его отказаться от целой кучи еды, которую он тут нашел.
Убедившись, что ему ничего не грозит, пес поднял к лунному небу свою усталую, исхудавшую, но умную мордашку и истошно залаял. Именно этот звук и разбудил Джесси.
Глава 13
Давно, еще в начале шестидесятых, когда они всей семьей приезжали на озеро, а Уильям был совсем маленьким и барахтался на мелководье в оранжевом надувном круге, Мэдди и Джесси — которые всегда дружили, несмотря на разницу в возрасте, — ходили купаться к Найдермеерам. У них был плот, а на нем — небольшой трамплин для прыжков в воду. Именно тогда Джесси и научилась нырять, и ныряла она просто мастерски. Ее включили в состав школьной команды по плаванию, а в 1971 году она была даже в команде штата. Она отлично запомнила ощущения (хотя, конечно же, самым приятным воспоминанием до сих пор остается полет сквозь горячий воздух к манящему зеркалу прохладной воды), когда ты выныриваешь на поверхность и, поднимаясь из глубины, проходишь сквозь контрастные слои воды — теплые и холодные.