Потому что я папина дочка, вот почему. Она поэтому говорит всю эту ерунду. Только поэтому. Но я ей сказать не смогу, а сама она и за миллион лет не догадается.
Джесси заставила себя разжать руку с книжкой. Мисс Джилетт специально шлепнула ее, она хотела ее обидеть, но папа был прав — она давно уже не боится этой старой вороны. Она собиралась добиться своего и остаться с папой, так что мамино нытье сейчас не имеет значения. Она останется тут с отцом, и ей не придется встречаться с этой старой кикиморой, и все будет именно так, как надо, потому что…
— Потому что он за меня, — прошептала она.
Да, и точка. Папа за нее. А мама против нее. Все просто.
В вечернем небе уже появлялись звезды. И Джесси с удивлением обнаружила, что сидит на террасе и слушает спор по поводу затмения и по поводу нее самой уже почти сорок пять минут. Этим вечером она открыла для себя одну интересную особенность: время летит очень быстро, когда подслушиваешь разговоры, касающиеся тебя.
Она подняла руку, сложила пальцы, словно изображая подзорную трубу, посмотрела на звезду и прошептала старое заклятие: «Хочу, чтобы мне было можно, хочу, чтобы я смогла». Ее желание уже почти исполнилось — она хотела загадать, чтобы ей разрешили остаться завтра с отцом. Они будут только вдвоем. Два человека — которые знают, что друг за друга надо стоять горой, — будут сидеть на террасе, кушать отменные гамбургеры а deux… совсем как семейная пара.
А что касается Дика Слифорта, так он потом передо мной извинился, Том. Не помню, говорила я тебе или нет…
Да говорила, но что-то я не припомню, чтобы он извинился передо мной.
Наверное, он просто боится, что ты ему башку открутишь или хотя бы попытаешься, — отозвалась Салли все тем же странным тоном — сложная смесь счастья, доброго юмора и злобной ярости. Джесси даже на мгновение удивилась, как может человек в своем уме говорить таким тоном?! И тут же оборвала эту мысль. — И еще я хочу кое-что добавить про Адриан Джилетт, прежде чем мы закончим этот разговор…
Слушаю очень внимательно…
Она мне сказала в 1959-м, то есть два года спустя, что за это время пересмотрела свои взгляды на жизнь, она не упоминала о Джесси и о том инциденте с печеньем, но мне показалось, что она пыталась извиниться.
Д-а-а-а-а? — протянул отец, это было его коронное, адвокатское «Да-а-а». — И никто из вас не подумал, дамочки, что неплохо было бы поставить в известность и Джесси… И объяснить ей, что это значит?
Мать молчит. Джесси с трудом представляла себе, что значит «пересмотреть свои взгляды на жизнь». Она вдруг заметила, что опять сжала книжку в руке, так что та почти свернулась в трубочку.
Или извиниться? — Папин голос был нежным, ласкающим, смертоносным.
Хватит уже, перестань. А то я себя чувствую как на перекрестном допросе! — взорвалась Салли после долгой паузы. — Если ты вдруг не заметил, мы дома, а не на заседании второй палаты верховного суда!
Это ты начала разговор, а я просто спросил.
Господи, как я устала от твоей этой мерзкой привычки переворачивать все с ног на голову. — Судя по голосу, мама вот-вот заплачет, подумала Джесси. И в первый раз в жизни это не вызвало у нее никакой жалости. Ей не захотелось побежать к мамочке и успокоить ее (и может быть, даже расплакаться и самой). Вместо этого Джесси почувствовала странное, злорадное удовлетворение.
Салли, ну вот, ты расстроилась, почему бы нам просто…
Ты что, издеваешься? Каждый раз, когда мы с тобой спорим, мне кажется, ты надо мной издеваешься. Странно, правда? И ты вообще понимаешь, о чем мы спорим? Я подскажу тебе, Том. Мы спорим не об Адриан Джилетт или Дике Слифорте и даже не о завтрашнем затмении. Мы спорим о Джесси, о нашей дочери. Как обычно.
Она рассмеялась сквозь слезы, потом чиркнула спичкой с сухим щелчком и прикурила.
Скрипучее колесо всегда надо смазывать первым. И это скрипучее колесо — наша Джесси. Всюду сует свой нос. Вечно она недовольна чужими решениями, если они происходят без нее, — она просто не хочет признать, что кто-то может придумать что-нибудь стоящее без нее.
В голосе матери сквозило что-то, очень похожее на ненависть, и вдруг Джесси испугалась.
Салли…
Ладно, Том, забудь. Она хочет остаться тут с тобой — отлично, пусть остается. В любом случае ей не понравится поездка на гору, ведь это не ее идея. Все равно с ней нормально не пообщаешься. Она только и будет, что затевать перепалки с сестрой и ныть, что ей вечно приходится приглядывать за Виллом. Другими словами, она будет только скрипеть и все.