Да, папа?
Он долго молчал, просто смотрел не нее и все. На лбу и щеках искрились капельки пота, капельки пота медленно катились по груди и животу. Джесси вдруг испугалась. Но он улыбнулся, и все стало хорошо.
Ты сегодня прекрасно выглядишь, малыш. В общем, можно сказать, что ты очень красивая, если тебя это не раздражает.
Спасибо, вовсе не раздражает.
Его комплимент очень обрадовал Джесси (в особенности после вчерашних слов матери и даже скорее всего из-за них). Большой комок подкатил к горлу, и она чуть не расплакалась. Но она лишь улыбнулась и сделала реверанс. Потом развернулась и поспешила к барбекю. В груди барабанной дробью стучало сердце. Тут ей вспомнилась фраза матери, самая ужасная,
(ты ведешь себя так, словно она)
но Джесси безжалостно раздавила ее, как надоедливую осу. И в то же время она была вся во власти этой сумасшедшей «взрослой» смеси чувств — мороженое и подливка от мяса, жареная курица, начиненная кислыми леденцами, — и никак не могла от этого избавиться. Да в принципе не особенно-то и хотела избавиться. Из головы никак не шла картина, как капелька пота лениво сползает по животу отца и растекается по резинке шорт, оставляя темное пятнышко. Именно она, эта капелька пота, и вызвала эту бурю чувств. Это было похоже на какое-то сумасшествие — образ все повторялся и повторялся. Как будто зациклился.
Ну и что? Просто сегодня был сумасшедший день, вот и все. Даже солнце собиралось выкинуть что-то из ряда вон. Так зачем загружать себя всякими мыслями? Пусть все идет, как идет.
Да, — согласился голос, который в будущем станет голосом Рут Ниери. — Пусть все идет, как идет.
Затменные бургеры с грибами, поджаренными с красным луком, получились на славу. Даже вкуснее, чем у мамы, — сказал отец. Джесси польщенно рассмеялась. Они ели на террасе, держа металлические подносы прямо на коленях. Круглый стол был заставлен приправами, бумажными тарелками и всякими штуками для наблюдения за затмением. Там были солнцезащитные очки «Полароид», самодельные телескопы из картона — точно такие же взяли с собой «солнцепоклонники» на гору Вашингтон, — кусочки закопченного стекла и стопка прихваток из кухонного шкафчика рядом с плитой. Стеклышки уже остыли, объяснил Том, но он не был мастером по обращению со стеклорезом и боялся, что у некоторых стеклышек остались острые края.
Меньше всего мне хотелось бы, — сказал он, — чтобы мама вернулась домой и нашла записку, что я повез тебя в больницу Оксфорд-Хиллз, чтобы тебе постарались пришить обратно пару отрезанных пальцев.
Маме бы это не очень понравилось, правда? — спросила Джесси.
Отец приобнял ее за плечи: Нет, но зато я был бы в восторге за нас двоих, — и так широко улыбнулся, что Джесси невольно улыбнулась в ответ.
Сначала они взяли картонные телескопы, чтобы наблюдать начало затмения. Было уже 16.59 по восточному поясному времени. Солнце в глазке картонки Джесси было не больше крышки от бутылки, но зато было таким ярким, что Джесси пришлось надеть солнцезащитные очки. Ее часики показывали 16.30. Затмение уже должно было начаться.
Наверное, у меня часы спешат, — нервно заметила Джесси. — Или это такая шутка астрономов всего мира.
Посмотри еще раз, — улыбнулся Том.
Когда Джесси снова взглянула в самодельный телескоп, она увидела, что яркий диск солнца уже не круглый. С правой стороны на него наползал полумесяц тьмы. Джесси передернула плечами. Том это заметил, потому что наблюдал за ней, а не за затмением.
Малыш, все в порядке?
Да, но… мне чуточку страшно.
Да, — сказал он серьезно. Она взглянула на него и поняла, что он чувствует то же самое. Ему тоже было страшно, и поэтому он стал еще больше похож на студента-старшекурсника. Джесси никогда раньше не думала, что папа может чего-то бояться. — Если хочешь, садись ко мне на коленки, Джесс.
Правда, можно?
Спрашиваешь! Еще бы!
Держа в руках картонный телескоп, она забралась к нему на колени. Поерзала, устраиваясь поудобнее. Ей очень нравился слабый запах его кожи, влажной от пота и разогретой на солнце, и едва уловимый аромат лосьона после бритья. Кажется, он назывался «Редвуд». Сарафанчик задрался (что и следовало ожидать, ведь он был очень короткий), но она обратила на это внимание только тогда, когда отцовская рука легла ей на бедро. Но ведь это же ее папа, папуля, а не Дуэйн Корсон с причала и не какой-нибудь там Риччи Эшлок, над которым она потешалась с подругами.