Гарри отмотал канат с лебедки и кинул его в море.
— Эй!
Он повернулся. Шкипер катера стоял на палубе и продолжал кричать. Слава Богу, он действительно не вооружен. Гарри потянул второй канат, тот не был закреплен на «Клипере» и тоже оказался в воде.
Шкипер кинулся в кабину и завел двигатель.
Следующая часть плана была опаснее.
Через несколько секунд гангстеры увидят, что катер относит от «Клипера». Они будут озадачены и удивлены. Один из них придет проверять, что случилось, и попробует снова привязать катер. Тогда…
Гарри был слишком напуган и не мог представить, что тогда произойдет.
Он поднялся по лестнице, пересек пилотскую кабину и снова спрятался в багажном отсеке.
Маркс понимал, что затевать такие игры с гангстерами очень опасно, и все внутри у него холодело при мысли о том, что они с ним сделают, если поймают.
Какое-то время вроде бы ничего не происходило. «Ну давайте же, — думал он, — подойдите к окну! Ваш катер относит от самолета, вы должны это заметить, пока я окончательно не потерял самообладание».
Наконец он снова услышал шаги, тяжелые, торопливые, поднимающиеся по лестнице в кабину пилотов. Их двое! Он не ожидал, что придется иметь дело сразу с двумя.
Определив, что гангстеры спустились в носовой отсек, он осторожно выглянул. Никого в кабине не было. Он подбежал к люку: двое мужчин с револьверами смотрели из носового люка наружу. Даже если бы они оказались без оружия, Гарри сразу же определил бы, что это гангстеры — в своих безвкусных, кричащих костюмах. Один коротышка с мерзким лицом и злобной гримасой на лице, другой — совсем молоденький, лет восемнадцати.
«Может быть, уйти и спрятаться?» — подумал Гарри.
Шкипер пытался маневрировать, но с привязанным к катеру гидропланом у него это плохо получалось. Гангстерам же надо снова привязать катер к «Клиперу», но руки у них были заняты револьверами. Гарри ждал, когда они спрячут оружие.
Шкипер что-то кричал, но Гарри не мог разобрать его слов, затем оба гангстера сунули револьверы в карманы и вышли на платформу.
Гарри спустился по лестнице в носовой отсек. Сердце его неистово колотилось.
Гангстеры пытались поймать канат, который кидал им шкипер, и они, поглощенные этим, не сразу заметили Гарри.
Он подбежал к люку.
В этот момент мальчишка поймал канат, а другой, обернувшись, увидел Гарри. Он сунул руку в карман и быстро выхватил револьвер, и тогда Гарри бросился прямо на него.
Маркс резко наклонился, схватил коротышку за колени и с отчаянной силой толкнул.
Прозвучал выстрел, но Гарри ничего не почувствовал.
Коротышка потерял равновесие, начал падать, выронил револьвер и ухватился за мальчишку, чтобы не упасть.
Тот тоже потерял равновесие и выпустил канат. Какое-то мгновение оба гангстера шатались, вцепившись друг в друга. Гарри же, так и не выпустивший из рук колени коротышки, резко потянул его на себя.
Двое бандитов, размахивая руками, свалились с платформы в воду.
Гарри издал торжествующий крик.
Оба гангстера сразу ушли под воду, но тут же всплыли, отчаянно работая руками. Гарри понял, что они не умеют плавать.
— Это вам за Клайва Мембери, мерзавцы! — крикнул он.
Он не стал ждать, чем это кончится. Его занимало то, что происходит в салоне. Он пробежал через носовой отсек, взбежал по лестнице, пересек кабину пилотов и бесшумно спустился по ступенькам.
На нижней ступеньке он замер, прислушиваясь.
Маргарет слышала, как колотится ее сердце.
Этот стук барабанным боем отдавался в ушах, ритмично, настойчиво и так громко, что, казалось ей, его слышат все вокруг.
Никогда в жизни она не была еще так сильно напугана. Она не знала, куда деваться от стыда.
Сначала ее испугала вынужденная посадка «Клипера», потом пущенное в ход оружие, быстрая смена ролей Фрэнки Гордино, Лютера и бортинженера, небрежная жестокость этих типов в глупых двубортных костюмах и, конечно, мистер Мембери, лежащий на полу в луже крови.
Она не могла даже шевельнуться от страха и ужасно этого стыдилась.
Многие годы она твердила, что хочет сражаться с фашистами, и вот теперь ей представилась такая возможность. Здесь, прямо перед ее глазами, фашисты хотят похитить Карла Хартманна и увезти его обратно в Германию. А она ни на что не способна, потому что ее парализовал страх.
Но может быть, она все равно ничего не сумеет предпринять, а если попробует, ее просто убьют? Однако попытаться надо, ведь говорила она себе не раз, что готова рискнуть своей жизнью ради святого дела, ради памяти Яна. Прав отец, когда презрительно говорит о ее так называемой смелости. Ее героизм существует лишь в собственном воображении. Мечта о том, чтобы стать связной, на мотоцикле доставляющей приказы под огнем противника, — чистая фантазия, при первом же выстреле она спрячется в кустах. В момент реальной опасности она ни на что не способна. Так она и сидела, не шелохнувшись, прислушиваясь к гулким ударам сердца, отдававшимся в ушах.