Какие-то геологические, астрологические, исторические, моральные или физические значения, которые я постарался приписать некоторым божествам, могут показаться спорными да и в самом деле являются таковыми. Одни объяснения представятся слишком очевидными, другие — слишком темными, а иные гипотезы — слишком дерзкими. Надеюсь, по крайней мере, что все в целом поможет подтвердить следующее: древние пантеоны все еще годятся для тех, кто пытается разгадать мир, в котором живет, и понять в нем то, что возможно понять.
В нашем веке, когда человеческий ум ищет пути между космосом и атомом, когда наука, выделяя мельчайшие частицы материи, искривляя время, выпуская на волю то, что удерживает вещи от распада, нагоняет на нас большую тревогу, я хотел напомнить, что боги, воздвигнутые перед вратами храмов, — не просто изображения. Они означают, что за этими вратами, среди обломков древнего знания, найдется, быть может, несколько ответов на наши вопросы, несколько вех, чтобы разметить наши опасные пути, и перил, чтобы оградить их.
Во всяком случае, это стоит того, чтобы толкнуть дверь. Человеку, когда он подвергается опасности со стороны неведомых сил и собственных смут, все пригодится, и особенно — память. Мифы — коллективная память человечества. Археология беспрестанно извлекает на свет необъяснимые технические достижения древних, которые заставляют нас думать, что те располагали подлинным и весьма изощренным знанием, утраченным, но верным. Среди вопросов, которые ставит перед нами будущее, наверняка есть и такие, на которые прошлое уже ответило.
Мой труд — плод тех замыслов, которые слишком обширны, чтобы их можно было осуществить, но все же достойны попытки хотя бы в надежде открыть путь другим умам, которые продвинутся дальше.
Теперь читатель этих строк, помещенных в начале книги, может успокоиться: продолжение не столь сухо.
Часть I. ЗАРЯ БОГОВ
Я могу только передать то, что об этом слышали наши предки, они-то знали, правда ли это. Если бы мы сами могли доискаться до этого, разве нам было бы дело до человеческих предположений?
Я, Зевс, долго спал. Но вот какой-то шум в облаках, вероятно порожденный вашими людскими затеями, разбудил меня. Глаза мои открылись, и я взглянул на Землю, но увидел там мало нового.
За две тысячи лет моей ночи ни одна гора не исчезла; реки по-прежнему текут к тем же морям, все так же добавляя чуть больше изгибов к своим руслам, разве что некоторые устья забились. Чернила, которые выбрасывает атакованная каракатица, все того же цвета; у бабочек на крыльях все та же пыльца, что напылил когда-то еще мой дед; у быка все то же утолщение на холке, над седьмым шейным позвонком, и асфодель качает своими метельчатыми соцветиями на том же склоне.
В самом деле, люди, нельзя же считать новизной вечные уловки вашей неуемной изобретательности, губительные вспышки воинственности или вашу отвратительную склонность к пиромании. Уж я-то слишком хорошо знаю — увы! — от кого вы все это унаследовали.
Ваши самые недавние победы над пространством, над силой тяжести и временем могут показаться вам огромными и наполнить вас гордыней, но, если взирать на них оттуда, откуда смотрю я, они изрядно мельчают.
Вы по-прежнему не способны сами превратиться в богов. Никто из вас не сумел вдохнуть жизнь в мрамор, и, когда вы предполагаете, что соорудили какой-либо водоем, вам приходится день и ночь следить за плотиной, чтобы не утонуть в нем.
Поле, на котором вы расширили свою деятельность, — скорее поле блужданий, нежели свободы, и вы скорее умножили ваши страхи, чем сократили неизбежности.
Зато, кажется, многое забыли.
Смертные, вы, к кому я обращаю свою речь! Когда вам приходит в голову вообразить себе богов, вы представляете их либо восседающими на престолах славы, либо томно возлежащими на изукрашенных ложах, где они рассеянно вдыхают фимиам восхвалений и растягивают в своем убаюкивающем блаженстве негу замедленного времени.