Эти слова, похоже, встревожили Деметру.
— Кора, Кора, моя дорогая доченька, ты ела что-нибудь в Преисподней? — спросила она.
— Да, плод, который дал мне мой супруг. И знай, что теперь я зовусь уже не Корой, а Персефоной.
— Увы, горе мне! — вскричала Деметра. — Неужели ты вернулась только для того, чтобы сообщить столь ужасные новости? Твое новое имя Персефона? Тогда все пропало! Твой брак нерасторжим!
Рыдания снова сотрясли ее грудь. Деметра посыпала пеплом волосы и, раздирая свои лохмотья, снова уселась на Горестный камень.
Когда вам рассказывают о приключении Персефоны, всегда упоминают гранат. На самом же деле плод, который Аид сорвал в момент похищения, и впрямь похож на гранат, но красивее, вкуснее и тяжелее. А называется он персейон. Дерево, которое приносит эти плоды, — персея — очень редко встречалось, и только в Малой Азии и Египте. Места, где росла персея, считались божественными садами.
Вы ведь наверняка разламывали гранат, извлекали зернышки и знаете, как тесно мужское ядро соединяется в них с розовой женской мякотью, так что, лакомясь ими, нельзя одно отделить от другого. Вот почему гранат — священный плод бракосочетаний, и союз, который он символизирует и освящает, невозможно расторгнуть.
Вкусив персейон в царстве мертвых, Кора разрушила обе сути плода и тем самым навсегда связала себя с хозяином мрачного обиталища. Это ее новое имя, Персефона, означало «убийство персеи».
Вы понимаете теперь то, что я тогда понял: почему мой брат Аид проявил такое спокойствие? Он знал, что ему нечего опасаться и что даже мои приказы не в силах преодолеть решения Судеб.
Я созвал всех богов на Олимп. Это было одно из наших первых пленарных заседаний. Я попросил также присутствовать нашу родительницу Рею, чтобы придать больше торжественности собранию. Все испытали стыд, когда появилась Деметра в рубище. Сидя рядом со своей матерью, она казалась ее бабкой.
— Дорогая моя дочь, — сказала ей Рея, — разве лишиться детей не наша общая с тобой участь? Ведь я сама…
Я попросил внимания богов, изложил дело, затем обратился к Фемиде.
— Что гласит закон? — спросил я ее.
— Закон гласит, что супруга должна оставаться с супругом, — ответила Фемида.
— Это все, что гласит закон? — допытывался я.
— Закон гласит, что семя должно прорастать, а земля цвести.
Тогда я повернулся к осторожной Метиде.
— А что скажет благоразумие, если закон противоречит закону?
Метида совсем не любит говорить публично. Она посмотрела на Аида, потом на Деметру, потом на Фемиду, потом на меня. Наконец заявила:
— Если закон противоречит закону, благоразумие скажет, что их надо примирить.
Потом я попросил каждую сторону изложить свои доводы. Речь Аида представляла собой долгую аргументацию, речь Деметры — череду рыданий.
Персефона тем временем смотрела на собрание спокойным взглядом, улыбалась Аиду, улыбалась своей матери и казалась весьма довольной тем, что стала предметом столь серьезных прений.
Наконец я изложил суть компромисса, до которого додумался.
Знаю, один из ваших царей приобрел большую славу, предложив поделить пополам ребенка, на которого притязали сразу две матери. Хороший же вид имел бы перед историей ваш Соломон, если бы обе женщины согласились!
В любом случае подобный фокус с бессмертными не прошел бы.
Решение, которое я предложил, было ничуть не хуже: Персефоне отныне следовало делить свое время между супругом и матерью, две трети проводя на земле, а остальное — в Преисподней.
— У тебя жизнь получила преимущество за счет смерти, — сказал мой брат Аид.
— Это потому, что Деметре нужно больше шести месяцев на полевые работы. Есть ранние семена и поздние плоды. А твоя жатва не требует никаких усилий, и Мойра Атропос работает на тебя круглый год. Если ты захочешь закрывать каждый год врата своего царства и проводить здесь, наверху, несколько праздных месяцев подле супруги, уверен, что многие будут этому только рады.
Слепой Аид — домосед; мысль оставить свой чертог мрака привела его в ужас. Видя, что все боги одобряют мое решение, он смирился. Приятно сознавать, что Прометей в этом случае оказал мне полную поддержку.
Итак, каждый год с приближением весны Персефона поднимается на землю. Ее встречают все нимфы растительности и сводные сестры, Горы, представляющие три времени года. При виде дочери Деметра вновь обретает свой изначальный облик. Снова ее певучий голос звенит в долинах, а прекрасная улыбка блестит сквозь весенние дожди. По ее зову на деревьях лопаются нежные почки, из борозд пашни появляются зеленые ростки, и вскоре вся земля покрывается листьями и цветами. Случалось ли вам видеть, как Деметра во время сенокоса откидывает со лба, окропленного каплями пота от счастливых усилий, свои прекрасные волосы, пересыпанные пахучими былинками? Или как таинственная дрожь вдруг пробегает по спелым хлебам и мчится волной до самого горизонта? Это Деметра обходит поля.