Эйприл никак не могла забыть Тонио Сильва, южноамериканца, с которым познакомилась.
— Подумать только! Он может позволить себе проиграть десять гиней за одну ставку! — восклицала она. — И мне всегда нравились рыженькие.
— А другой южноамериканец мне не понравился, темненький, — сказала Мэйзи.
— Мики? Он тоже красавчик.
— Да, но какой-то скользкий и неприятный.
Эйприл показала на огромный дом:
— Здесь живет отец Солли.
Дом стоял чуть вдали от дороги, и к нему вела полукруглая подъездная дорога. Он походил на древнегреческий храм с рядами колонн, доходивших до самой крыши. Массивная входная дверь блестела медью, окна были завешаны красными бархатными шторами.
— Представь себе — когда-нибудь и ты будешь там жить.
Мэйзи покачала головой:
— Только не я.
— Такие случаи бывали, — уверенно продолжила Эйприл. — Просто нужно казаться смелее и раскованнее девушек из высшего класса, а это нетрудно. Когда будешь замужем, их выговор освоить можно быстро. Ты и так неплохо говоришь, ну, если только не рассердишься. Солли — приятный малый, вежливый и добрый.
— Добрый расплывшийся толстяк, — сказала Мэйзи, поморщившись.
— Но такой богатый! Говорят, его отец держит у себя в сельском доме целый оркестр на тот случай, если ему захочется послушать музыку за обедом!
Мэйзи вздохнула. Ей не хотелось думать о Солли.
— А куда вы отправились, когда я накричала на этого Хью?
— Смотрели крысиные бои. А потом мы с Тони пошли в гостиницу «Баттс».
— И вы… у вас было это самое?
— Конечно! А зачем иначе идти в «Баттс»?
— Играть в карты?
Обе они расхохотались, но Эйприл посмотрела на Мэйзи с недоверием.
— А разве у вас с Солли этого не было?
— Ну… я порадовала его немного.
— Как это?
Мэйзи потрясла в воздухе кулаком, и они снова расхохотались.
— Значит, потискала его рукой. И все? Но почему?
Мэйзи пожала плечами.
— Ну, может, ты и права. Иногда лучше не давать им всего сразу. Если подержать их на поводке, они становятся более покладистыми.
Мэйзи решила сменить тему:
— Неприятно, что пришлось вспомнить об этих Пиластерах.
Эйприл кивнула.
— Ненавижу всех этих злопыхучих деляг и начальников, — с неожиданной злобой выпалила Эйприл и добавила пару слов, от которых покраснела даже привыкшая к брани цирковых артистов Мэйзи. — Никогда не стану работать на одного из них. Вот почему я этим занимаюсь. Сама назначаю себе цену и получаю задаток.
— Мы с братом сбежали из дома в тот день, когда обанкротился Тобиас Пиластер, — сказала Мэйзи и горестно улыбнулась. — Можно сказать, что сегодня я здесь как раз по милости Пиластеров.
— Куда ты сбежала? Сразу в цирк?
— Нет.
Мэйзи вздохнула. При воспоминании о том, как ей было страшно и одиноко, у нее сжалось сердце.
— Брат пробрался на корабль, который уплывал в Бостон. С тех пор я его не видела и даже не слыхала о нем. Сама я спала неделю в куче мусора. Слава богу, погода тогда была теплой — стоял май. Один день только шел дождь. Я закуталась в какое-то тряпье и потом несколько лет выводила вшей… Помню похороны.
— Чьи?
— Тобиаса Пиластера. Процессия шла по улицам. Он был известным человеком в городе. Помню мальчишку, ненамного старше меня, в черном фраке и с цилиндром на голове. Он еще держал за руку свою мать. Наверное, это был Хью.
— Вот оно как сложилось, — сказала Эйприл.
— После этого я пошла в Ньюкасл. Переоделась мальчишкой и попросилась помогать конюхам в конюшнях. Мне разрешили спать в соломе рядом с лошадьми. Там я прожила три года.
— А почему ушла?
— Кое-что выросло, — сказала Мэйзи, обхватив ладонями груди.
Проходивший мимо них мужчина средних лет заметил этот жест и вытаращил глаза.
— Хозяин конюшни увидел их, понял, что я девчонка, и попытался меня изнасиловать. Я хватила его хлыстом по лицу, и на этом моя работа закончилась.
— Жаль, что не прирезала его, — сказала Эйприл.