— Вы кто?
— Я староста, — строго сказал старик, удивляясь, что она его не хочет узнавать. — Пришел поговорить насчет земли господина У. Я знаю, он многовато запросил, но ты должна понять: добрых десять лет он не брал с вас ни медяка за аренду. Отдай он этот участок другому, давно получил бы все сполна. Он еще милостиво с вами обошелся. Я замолвил за тебя словечко, и он решил уступить. Залог — двести девяносто тысяч юаней, а арендная плата дань в новых мерах...[4] А, проклятые псы!
Старик замахнулся трубкой и испуганно вскрикнул. Пока староста говорил, жена Ши Цина отгоняла псов. Из всего сказанного она уловила только слово «дань» и тут же закричала, будто ее укусила собака:
— Это называется уступил? Какая же это, к черту, уступка!
Старик сердито глянул на нее.
— Да ты слушай хорошенько! Я же сказал: дань в новых мерах. Не зря говорят, что ты бестолковая! Услышала полслова и понеслась!
— А хоть и новыми мерками, мне все равно платить нечем! — сердито возразила она. — Если б эти дохлые черти не забрали хозяина, тогда еще куда ни шло! Вы посмотрите: пять ртов, и каждый день им подавай еду, как мне одной управиться!
— Ничего не поделаешь! — Старик посмотрел на ребятишек в грязных лохмотьях, покачал головой и вздохнул. — Земля-то чужая, хочешь не хочешь, а залог и аренду надо платить. Нет на свете такого закона, чтобы землей даром пользоваться.
— Очень прошу вас, потолкуйте еще раз с господином У, — умоляюще произнесла она. — Уговорите его пожалеть нас. Вернется хозяин, что-нибудь придумаем.
— А если не вернется, — сказал староста, — так и платить не надо?
— Ой, пожалейте нас, добрый человек, не говорите таких страшных слов! — с болью воскликнула она. — Если он не вернется, что будет со мною и детьми?
Старик отвернулся и сердито пробормотал:
— Кто знает, что будет, время военное. — Но тут же, смягчившись, принялся ее утешать: — Ничего, бог поможет, авось и вернется!
— Да сбудутся ваши слова! — благодарно ответила женщина. — Пусть бог нас услышит!
Староста махнул трубкой и сказал раздраженно:
— Ну, ближе к делу! Соглашайся на арендную плату. Будь послушной. Господин У не требует, чтобы ты сейчас заплатила. К концу года отдашь, и ладно. Значит, залог двести девяносто тысяч. Постарайся, придумай что-нибудь! — Он обшарил глазами хижину. — Можешь продать свинью и кур!..
— Так ведь это же поросенок, совсем маленький, жалко его продавать. Да и что за него выручишь? — В голосе ее звучало отчаяние.
— Неужели у тебя нет сбережений? — удивился староста. — Разве школа вам ничего не дала, когда уезжала отсюда?
— Ой, да вы сами посудите! — закричала она. — Когда школа уехала, Ши Цин остался без работы, цены росли день ото дня. Месяца не прошло, как от тех несчастных денег и медяка не осталось! А было бы хоть немножко, дети не исхудали бы так и не ходили в лохмотьях!
Староста опять покачал головой и вздохнул. Со страдальческим выражением она потянула его за рукав.
— Уговорите господина У пожалеть нас, не брать залог, а аренду я буду платить натурой: тыквами, бататом...
— Ишь выдумала! — усмехнулся староста. — На кой ему это? Мясо и рыба и те приелись, зачем же ему твои тыквы или батат? Разве только свиней кормить! Не проси, стыдно мне ему такое сказать.
Она тяжело вздохнула.
— Неужто он и впрямь думает, что мои куры несут золотые яйца?
— Уж очень он жаден до денег, — сочувственно проговорил староста. — Мог бы и не брать с тебя залога. Сын у него офицер, по нескольку раз в год деньги ему присылает.
На ее измученном лице появилось презрение, и она бросила холодно:
— Рассуди он так, я ему долгих лет пожелала бы!
У старика был явно озабоченный вид; не переставая вздыхать, он собрался уходить.
— Что я ему теперь скажу? Идти к нему с теми словами, что ты говоришь, все равно что раскаленный уголь на ладони нести...
— А вы ему скажите: она, мол, что сухой бамбук, из нее масла не выжмешь!
Не оборачиваясь, старик сердито буркнул:
— Сама пошла бы к нему да сказала! В ваших делах сам черт не разберется!
Она поняла, что господин У действовать силой не будет, раз прислал к ней старосту, чуть-чуть успокоилась и решила: впредь, с кем бы ни пришлось говорить, отвечать одно: «Залог внести не могу, а аренду буду платить тем, что родит земля». Надо встречать всех этих людей приветливее и радушнее, говорить самые жалостливые и просительные слова. Тогда, может быть, они смягчатся и замолвят за нее словечко, а от этого ей хуже не будет. Прежде всего она пригласит их зайти в дом, угостит чаем, покажет им свои корчаги, чтобы они сами увидели, как у нее мало зерна. Потом поведет их на огород. Чеснок взойдет только через месяц, а капуста и репа созреют к зиме. Сейчас, правда, уже есть батат... Если господин У захочет, она с удовольствием отнесет ему две корзины; если нет — пусть пеняет на себя, ее совесть будет чиста. Она во что бы то ни стало добьется правды. Пусть сам начальник уезда явится к ней — она и его не побоится.