Вошел повар. Госпожа раздраженно спросила, что ему нужно.
— Горница присла… — сказал он кланяясь, и рот его растянулся до ушей.
Повар мастер кланяться. Надо видеть, как он приветствует госпожу или коменданта. Сначала у него еле заметно вздрагивают плечи, затем дрожь охватывает все тело. Словно под влиянием таинственной силы, он начинает сгибаться. Руки прижаты к бокам, живот втянут, голова падает на грудь. В то же время на щеках появляются ямочки от сдерживаемого смеха. Когда его тело принимает форму дерева, смертельно раненного топором, повар расплывается в улыбке до ушей.
Госпожа сказала ему недавно, что он держится как светский человек, и теперь повар пыжится от гордости после каждого поклона.
Он не заметил холодного взгляда госпожи поверх письма, которое она лихорадочно читала.
— Где же горничная? — спросила она.
Повар выбежал из комнаты и позвал Кализию. Та протяжно хмыкнула и застегнула жакет. Вынула изо рта травинку и стала спокойно взбираться по лестнице. Казалось, эта женщина изнемогает от усталости. Она избегала всякого лишнего движения, и ноги ее задевали за все ступеньки, пока она поднималась. На пороге она обернулась и скосила на нас глаза. Госпожа опять погрузилась в чтение. Она держала письмо в одной руке, а в другой сигарету, с которой время от времени стряхивала пепел. Повар стоял навытяжку рядом с ней, задрав голову к потолку.
Госпожа дочитала наконец письмо. Она вздохнула и посмотрела на нас.
— Позови эту женщину, — обратилась она к повару.
Он поманил Кализию. Та кашлянула, вытерла губы ладонью и вошла в гостиную.
Госпожа отложила почту и скрестила ноги. Кализия воззрилась на нее с тем бесстыдным равнодушием, которое неизменно выводит из себя госпожу. Контраст между обеими женщинами был разителен. Наша женщина держалась спокойнее — казалось, ее спокойствие ничто не может нарушить. Она смотрела на госпожу равнодушно, с тупым видом овцы, пережевывающей жвачку. Госпожа покраснела, затем побледнела. Ее платье внезапно потемнело под мышками. Это всегда предшествовало ее гневным вспышкам. Она презрительно взглянула на Кализию, опустив уголки рта, потом встала. Кализия была немного выше нее. Госпожа принялась осматривать ее со всех сторон. У Кализии был теперь совершенно отсутствующий вид, хотя она и притворялась, что смотрит на свои руки. Госпожа вновь уселась против нее и топнула ногой. Повар щелкнул каблуками. Кализия посмотрела на своего родственника и мимоходом бросила равнодушный взгляд на госпожу, которая вспыхнула до корней волос. Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Господин Тунди! — взвизгнула госпожа.
Она зажгла сигарету, сделала затяжку и, выпустив дым, расслабила мускулы лица. Капельки пота выступили у нее на лбу.
— Ты уже служила горничной? — спросила она Кализию.
— Дааа… — протянула Кализия улыбаясь.
— Где?
— Там… возле моря… — ответила Кализия, указывая рукой на запад, в сторону моря.
Я чуть не расхохотался. Я закусил губу. У Кализии был видно, особый взгляд на ремесло горничной. Я вмешался в разговор и сказал госпоже, что задавать вопрос следует иначе, например: «Служила ли ты боем у белой хозяйки?» Кализия сказала: «А!» и объяснила на нашем языке, что без меня они с госпожой еще долго продолжали бы этот разговор глухих.
Кализия призналась, что никогда не была горничной, но сделает все возможное, чтобы угодить госпоже, так как отныне только трудом хочет зарабатывать себе на жизнь… Это полупризнание, видимо, тронуло госпожу. Она истолковала его как поражение Кализии, и к ней сразу вернулась ее обычная надменность.
— Посмотрим, удастся ли тебя оставить, — сказала она. — Тунди покажет тебе, что надо делать.
И она жестом отпустила нас, потом крикнула вдогонку:
— Можете начинать сейчас же!
Кализия последовала за мной в спальню госпожи.
— Эти белые богаты! — сказала она, оглядев комнату. — Я люблю работать у богачей. Знаешь, если белый беден, он скуп, как законоучитель… Однажды я была подружкой белого, который считал куски сахара и мерил длину оставшегося хлеба. А что, у хозяев щедрая рука?
— Да, когда они не сердятся, — ответил я. — Впрочем, сама узнаешь.
— Хозяйка красива! — сказала Кализия. — Белая женщина с такими глазами, как у нее, не проживет без мужчины и… (она посмотрела в щелку двери на госпожу) и двух недель… Держу пари, что у нее есть любовник. Кто он?
— Сама узнаешь… — ответил я.
— Ах ты негодник, развратник, упрямец! — воскликнула она. — Такие вот узкие бедра часто бывают приютом огромных змей, — заметила она, ущипнув меня за ляжку, — Госпоже это, конечно, хорошо известно!