Жулио беспокойно задвигался на стуле.
— Сеньора, не могли бы вы дать мне напиться?
У доны Маниньи упало сердце. Временами она испытывала ненависть к больному мальчику: он как будто достаточно сообразителен и должен бы понимать, что находится в чужом доме. Она ненавидела также и мужа за то, что тот направил к ней ребенка в таком состоянии. Но это длилось мгновение. Страх оказался сильнее всего. И она крикнула на кухню, чтобы принесли кружку воды. Впрочем, тут же поправилась: «Не кружку, а стакан». Жулио закашлялся. Потом встал и пошел к окну. Дона Манинья пристально следила, как он шел расслабленной, неуклюжей походкой. Он плюнул на улицу и снова сел. Засунул берет в карман пальто из грубого солдатского сукна и улыбнулся служанке, вошедшей со стаканом воды. Он пил не торопясь. Время от времени останавливался, чтобы перевести дух. Дона Манинья не спускала с него глаз. Биа, как обычно витавшая в облаках, разглядывала потолок.
Мальчик вытер рот платком в красную полоску. Сложил его пополам, потом еще раз, проверил, все ли уголки совпадают, и спрятал в задний карман брюк. Когда Биа протянула руку за стаканом, хозяйка остановила ее: не стоит убирать, она сама потом захватит стакан по дороге на кухню. Жулио смотрел на округлые бедра служанки. Дона Манинья решила продолжить беседу:
— Разве доктор не сказал, чем ты болен?
— Доктор сказал, что в Прае нет нужных лекарств, их можно достать только здесь, на Сан-Висенти. Ваш муж купил мне билет, и вот я приехал.
Дона Манинья замолчала. Ясно. Жулио ничего не знал о своей болезни. Она попыталась возобновить расспросы:
— Что же ты чувствуешь? Где у тебя болит?
Мальчик ответил:
— Иногда меня лихорадит, иногда болит грудь. Это началось еще на Сан-Томе.
И больной мальчик поведал свою историю. Он работал по контракту на плантации Зе-Мария. Условия были адские. Вечно по колено в грязи. Однажды его швырнули в карцер только за то, что он прекратил работу на несколько минут раньше срока. Дело-то, в общем, выеденного яйца не стоило. Плетка из гиппопотамовой кожи жгла сильнее огня. Ему обрили волосы. Она посмотрела на мальчика. Голова у него была в шрамах.
— Я так плакал, сеньора. Вы даже не представляете…
Целую неделю он чистил газоны на улицах города. Лихорадка схватила его и больше не отпускала. Приступы повторялись регулярно через день. Когда кончился срок контракта, он возвратился в Праю.
— Нас ведь там было много, сеньора!
В Прае он познакомился с сеньором Армандо, мужем доны Маниньи. Мальчик выполнял мелкие поручения служащих, покупал сигареты или бегал по другим делам. Когда ему стало хуже, сеньор Армандо выдал удостоверение, чтобы он сходил к врачу. А потом написал рекомендательное письмо к доктору Ногейре на Сан-Висенти.
Пока Жулио говорил, дона Манинья напряженно размышляла: может быть, он не так уж серьезно болен, как пишет в своем письме муж… Может быть, и болезнь-то у него не заразная… Однако откуда ей знать? С полной достоверностью это мог установить только врач. Дона Манинья внезапно почувствовала облегчение. Пусть мальчик поживет у них в доме, пока его не устроят в больницу. Она сама обо всем договорится с доктором Ногейрой. Биа просунула голову в дверь и тоненьким голосом объявила, что обед готов. Дона Манинья оборвала мальчика на полуслове. Другим незачем знать, что здесь происходит. Она приказала служанке отвести его на кухню и наконец осталась одна. На столе рядом с засаленным конвертом стоял стакан. Мысли ее снова смешались. Охваченная ужасом, она выглянула в окно. Внизу, на мостовой, смутно виднелось что-то желтое. Вероятно, плевок больного мальчика. Она почувствовала раздражение против мужа и против больного мальчика. Ей одной придется теперь все расхлебывать. Оставить его значило подвергнуть себя и детей немалому риску, тем более что он будет жить вместе с ее детьми. Единственный выход — поместить его в больницу. Глаза ее остановились на грязном конверте. Она схватила его кончиками пальцев и сунула в стакан. Потом завернула все в скатерть и заперла в ящике для посуды.
— Дети вернулись, сеньора. — Биа вошла накрывать на стол.
— Где Жулио?
Служанка не сразу поняла вопрос. Дона Манинья пояснила:
— Тот мальчик, что приехал сюда из Праи…
— А… Он на кухне… — Взбалмошная Биа, зная суровый нрав доны Маниньи, добавила своим писклявым голосом: — Что вы, хозяйка, не волнуйтесь. Не думаете же вы, что мы его там съедим?
Дона Манинья раскрыла было рот, но смолчала. Она колебалась, стоит ли посвящать Биу в эту тайну. Ветреная девчонка может только все испортить. Она предпочитала выбрать доверенным лицом другую служанку, Консейсао. Надо послать за ней. Да, пусть поднимется в комнату хозяйки.