Эпитет «бурные ноги», передающий стремительное движение, устойчив в динамической поэзии Ломоносова. Еще в оде 1742 года (на прибытие Елизаветы из Москвы в Петербург) он употребляет его при описании битвы:
В поэзии европейского барокко большое значение придавалось «звукописи». Разделяя эти воззрения, Ломоносов предлагает в «Риторике» (§ 173) характеристики отдельных звуков. Так, по его словам, «твердые с, ф, х, ц, ч, ш и плавкое р имеют произношение звонкое и стремительное, для того могут спомоществовать к лучшему представлению вещей и действий сильных, великих, громких, страшных и великолепных. Мягкие ж, з и плавкие в, л, м, н имеют произношение нежное и потому пристойны к изображению нежных и мягких вещей и действий…». Отбор слов у него часто идет по звуковому принципу:
(«Ода в торжественный праздник высокого рождения Иоанна Третиего 1741 года августа 12 дня»)
(«Первые трофеи Иоанна III чрез преславную над шведами победу августа 23 дня 1741 года в Финляндии»)
(«Ода императрице Елисавете Петровне сентября 5 дня 1759 года»)
Одический стиль Ломоносова отличается интеллектуальным напряжением. Его вдохновение редко бывает непосредственным. Его поэтический «восторг» выражается, вернее имитируется, ухищрениями риторики, нарочитым нарушением строя и логических связей речи, перебоями, отступлениями, восклицаниями. Ломоносов часто изображает не предмет сам по себе, а чувственное ощущение от него. Таковы и его пронзительные эпитеты: «в жаждущих степях» (ода на взятие Хотина), «в средине жаждущего лета» (ода 1750 года), его неожиданные оксюмороны – метафоризирующне сочетания непосредственно непредставимых понятий, порождающие их новое поэтическое осмысление: «бодрая дремота», «громкая тишина».
Поэзия Ломоносова изобилует метафорами, опирающимися не только на неожиданное сопряжение «далековатых идей», но и на всю совокупность привходящих представлений и ассоциаций. Его метафора «брега Невы руками плещут», удаляясь от основного значения слова «рука», заставляет вспомнить и рукава реки, и толпы ликующего народа на берегах. Ломоносов считал подобное образование метафоры не только допустимым, но и образцовым, ибо дважды приводит ее в «Риторике» (§ 136 и 203).
Метафора Ломоносова нередко порождена всей совокупностью зрительных и слуховых представлений в их слитном единстве. Она одновременно чувственно-конкретна и умозрительна, постигаема чутким и взволнованным разумом:
Или:
Словесная живопись Ломоносова отвечает «бесконечной перспективе» барокко:
Пространство, уходя в бескрайность небес, «зыблется», находится в вечном движении –
В одах Ломоносова на всем протяжении его творчества сохраняются привычные краски и приемы барочного декоративизма: потоки света в небесной лазури, сияние и блеск драгоценных камней, злата, бисера и кристаллов, сверкание фонтанов и каскады цветов. В оде 1746 года:
В оде 1747 года:
Это не спокойный, озаряющий свет картин Ренессанса, а трепещущий, то вспыхивающий, то мерцающий свет барокко. В оде 1759 года несколько сдержаннее:
А в оде 1762 года (на восшествие на престол Петра Феодоровича):
Ломоносов прекрасно создавал, что в его одах постоянно снуют одни и те же мотивы Он находит этому оправдание в их непрестанном обновлении:
Искусство барокко состояло не столько в «изобретении» новых мотивов и метафор, сколько в их виртуозном варьировании. Поэзия уподобляется калейдоскопу, в котором горсточки цветных стеклышек, пересыпаясь, образуют множество «звездочек». Это относится и к «надписям на иллюминации», где сияют освещенные цветными огнями фейерверков транспаранты с постоянными мотивами щедрот монархини, ее побед и благостного мира: