Народец той земли без страха Янчи встретил.
Малютки вкруг него собрались, точно дети,
Заговорили с ним и в глубь своей земли,
Приветливо смеясь, героя повели.
Он с ними обошел весь островок, но вскоре
У витязя в груди зашевелилось горе.
В стране счастливых фей, в их радостном краю
Не мог не вспомнить он про Илушку свою:
«Зачем в стране любви жестокосердным роком
Я осужден всю жизнь скитаться одиноким?
Что б я ни видел, всё напоминает мне,
Что счастлив без нее не буду я вполне!»
Вблизи виднелся пруд спокойный и прозрачный.
Он подошел к пруду, заплаканный и мрачный,
С могильного холма возлюбленной своей
Взял в руки розу он — и обратился к ней:
«Сокровище мое! Пусть будет нам с тобою
Гробницей этих волн пространство голубое,
Пусть примет нашу грусть их светлая вода!
Я за тобою сам последую туда!»
Тут кинул розу он в сверкающие волны…
Но — чудо из чудес! Над заводью безмолвной
Вдруг в Илушку цветок преобразился!..
Вдруг Явился перед ним его желанный друг!
(Он кинул свой цветок в источник вечной жизни,
Жививший всё, на что его водой ни брызни.
Едва лишь залила чудесная волна
Цветок его любви — и ожила она!)
Я много песен спел веселых и унылых,
Но что он испытал, я рассказать не в силах,
Когда, неся ее из чудотворных струй,
Он на губах своих почуял поцелуй!
Как Илушка его была красива! С нею
Сравниться не могли прекраснейшие феи
И выбрали ее царицей. А потом
И эльфы пастуха избрали королем.
Промчалось много лет! Давно всё это было!
Но Янчи с этих пор не разлучался с милой:
Как добрый властелин, он правит вместе с ней
До нынешнего дня счастливым царством фей!
С ПОЛЬСКОГО
Адам Мицкевич
219. ПАН ТАДЕУШ
(Отрывки из поэмы)
1
Наутро господа и гости в Соплицове,
Размолвкой смущены, молчат да хмурят брови.
Дочь Войского велит прислуге задремавшей
Подать колоды карт мужчинам для марьяша,
А дам зовет гадать… Никто не веселится!
Лишь вьется трубок дым да шевелятся спицы.
Тут мухи мрут с тоски!
Пан Войский, встав не в духе,
Отправился в подвал, где ссорятся стряпухи,
Где слышатся шлепки и вопли экономки,
Откуда поварят галдеж несется громкий.
Там наконец его развеселило пламя
И вид бараньих туш в печи над вертелами.
Судья скрипел пером, стараясь вызов грозный
Составить побыстрей, а терпеливый возный
Ждал под окном. И вот, свой труд замысловатый
Прочел ему судья: он требовал расплаты
От графа за вранье, позорное для чести
Шляхетской, он писал, что справедливой мести
Герваций заслужил за дерзкие удары,
Вчинял обоим иск, просил суда и кары.
Бумагу пан судья отправил в город мигом,
Дабы ее внесли в реестровую книгу.
А возному сказал, что в путь сбираться надо,
Чтоб вызов получил обидчик до заката.
С торжественным лицом, приличным этой вести,
Тот, взяв его, едва не заплясал на месте:
Он молодел душой в судебных передрягах!
Ведь в юности своей на этаких бумагах
Он наживал порой изрядные деньжата:
Не только синяки ему бывали платой!
Доволен от души работой столь отрадной,
Он форменный костюм спешит надеть нарядный.
Конечно, не контуш и не жупан надел он:
Он только на больших судах пускал их в дело.
А нынче, облачась в широкие рейтузы,
Он куртку натянул поверх рабочей блузы,
Для быстроты в ходьбе поднял повыше полы,
Надвинул до бровей на лоб треух тяжелый,
Наушники спустил, как в зимнее ненастье,
Взял палку и пешком, перекрестясь на счастье,
Пошел в опасный путь: ведь возный, как лазутчик,
Скрываться от врага был вынужден получше.