Иов
* Нет, не царю — отечеству всему:
Ты от войны спасла бы государство
Правдивым словом. Ты сама, царица,
Не можешь в смерти сына твоего,
По совести и чести, сомневаться.
Марфа
Я плакала об нем шестнадцать лет,
А мертвым не видала; да и в смерти
Его затем лишь только убедилась,
Что все сказали... что мне было тяжко.
Теперь молве всеобщей, да и сердцу
Я верю, что мой сын не умирал.
В сомненье заблудившимся не должно
Переступать прямых путей господних.
Но если б я под сердцем не носила
Его, теперь под сердцем мщенье носит
Его же. Я того усыновляю,
Кого мне возродили небеса.
Иов
Несчастная! Ты с сильным не борися!
Его рука, ты знаешь, далека:
В обители достанет.
Марфа
Пусть убьет —
Мой голос ведь не то, что из темницы,
Из-за могилы будет слышен миром.
В ту и в другую он повергнуть может,
Да вот чего не может: приказать
Мне говорить со слов его, и даже
Не сможет он при хитрости своей.
Иов
Последнее твое, царица, слово?
Что ж мне сказать царю и государю?
Марфа
Пусть на небо надеется, коль смеет,
И на народ, коль может!
Иов
Помолчи,
Не завершай заране преступленья:
Ты беремя берешь себе на плечи,
Да беремя-то плечи к земи клонит.
Марфа (одна)
Сын — несомненно!.. Дальние края
И дикие пустыни возмутились
И за него оружие подняли,
Поляк-вельможа, гордый палатин,
Решается отдать ему в супруги
Не дочь свою, а золото литое,
И я одна, я, мать, его отвергну?
И буду очевидицей немой,
Как вихорь общей радости и счастья
Всю Русь охватит в день венчальный сына?
Он сын мой — знаю, чувствую и верю!
Хочу поверить и берусь за якорь,
Ниспущенный мне с неба для спасенья.
Он! Он! Идет сюда вооруженный
Спасти меня и отомстить врагу!
Я слышу звуки громких труб и бубнов!
Сбирайтесь же от севера и юга,
Из всех степей, из вековых лесов
Все языки державному навстречу
По всем путям! Седлайте и коня,
Взнуздайте и оленя и верблюда!
Как волны моря, слейтесь отовсюду
Бесчисленно под царскую хоругвь!
О, для чего же здесь с тоской-печалью
Безмерной в заточении я гибну!
Ты, солнце вековечное, ты ходишь
Кругом земли — снеси мои желанья!
Ты, воздух необъятный и летучий,
Вей на него моим благословеньем.
Опричь молитв и скорби, ничего
Нет у меня. Из глубины душевной
Их окрыленно шлю я в выси неба,
Чтоб воинством помощным низошли
И к моему возлюбленному сыну!
ВТОРАЯ СЦЕНА
Пригорок, осененный деревьями. Открывается вдали веселая окрестность, широкая река; кругом зеленые нивы; там и сям мелькают церковные купола нескольких городов; за сценой трубы и звуки военной музыки. Появляются Одовальский и прочие военачальники; вслед за ними Дмитрий.
Одовальский
Лес окружить всем войском, а покуда
Осмотрим мы окрестности с пригорка.
Некоторые уходят. Дмитрий выступает вперед.
Дмитрий (осматриваясь кругом)
Эх! Что за вид!
Одовальский
Теперь ты пред собою
Свое же царство видишь, государь!
Русь!
Разин
На меже поставлен столб московский;
А польские владенья прекратились.
Дмитрий
Что ж это, Днепр?
Одовальский
Нет, государь, Десна:
Вот это — кремль в Чернигове белеет.
Все, что ты видишь здесь, — твоя земля.
Разин
А дальше — вон сверкают купола:
Сам Новгород то Северский.[398]
Дмитрий
Красив он!
Что за поляны!
Одовальский
Государь, весна!
Беременна роскошной жатвой нива.
Дмитрий
И взглядом не окинешь весь простор.
Одовальский
По правде молвить, это ведь начаток
Руси. Идет она необозримо
К востоку и к востоку, а на север
* Предел ей там же, где пределы жизни.
Разин
Гляди, задумался наш государь.
вернуться
398