– Карякин! Рябушкин! Сведите-ка старшего лейтенанта Серова в столовую.
– Константин Игнатьич, куда вы меня назначите? – спросил Серов.
– После, после поговорим. Сначала поужинайте.
Карякин и Рябушкин, польщенные выпавшим на их долю поручением, отвели Серова в столовую.
– У нас в столовой когда-то работала девушка Хильда, – сказал Серов. Эстонка…
– Хильда здесь, – проговорил Карякин. – Наверно, на кухне. Сейчас явится.
Но ужин им подала не Хильда, а незнакомая Серову девушка.
– А где Хильда? – спросил ее Карякин.
– Только что здесь была, – ответила девушка. – Я ее позову.
Она вышла, и слышно было, как за стенкой перекликались девичьи голоса:
– Где Хильда? Ее старый летчик спрашивает…
– Хильда, Хильда!
– На продсклад ушла…
– Сейчас придет!..
Они уже вышли из столовой и довольно далеко отошли от нее, как вдруг услышали, что кто-то их догоняет. Серов обернулся и увидел Хильду.
Раскрасневшаяся от волнения, от бега, она была такая же красивая, как раньше. Долго трясла она руку Серову и не отпускала. Румяные пухлые губы ее улыбались, но в голубых глазах, прямо на него смотревших, стояли слезы.
– Теперь я буду опять подавать вам в столовой, как раньше, – сказала она.
У Серова тоже сверкнули в глазах слезы.
– Вы помните, помните?.. – спрашивал он ее.
Глаза ее потемнели.
– О, все они у меня тут! – сказала она торжественно, коснувшись рукой своего сердца.
Потом, тряхнув головой, опять улыбнулась ему губами:
– Слышите, как гремит?
За лесом, не умолкая, гремела артиллерия.
– Там Эстония, – продолжала она. – Совсем близко… Мы с вами вместе были в Эстонии и скоро вместе вернемся…
Спеша на командный пункт полка, Серов старался как можно меньше хромать, но у хромоты его было ужасное свойство: она от волнения увеличивалась. В сооруженной за одну ночь землянке командного пункта Серов был встречен радостными возгласами майора Шахбазьяна. Оказалось, Шахбазьян отлично знал о всей переписке Серова с Уваровым и сам, со своей стороны, много раз просил Уварова помочь Серову вернуться в полк.
– А как же иначе! – гудел Шахбазьян. – Ведь вы – наш, коренной. Я говорил Уварову: "Иван Иваныч, Серов в полку вырос, в полку сражался, помогал строить полк. Если у полка добрая слава, так в этом заслуга и Серова. Неужели мы его упустим!.."
Он несомненно от всей души был рад Серову. Но в то же время вовсе, кажется, не был уверен, что Серову можно сразу доверить боевой самолет. Серов догадался об этом по слишком подробным вопросам о здоровье, которые задавал ему начальник штаба полка, насторожился и насупился.
– Вы живите, присматривайтесь, – говорил Шахбазьян. – А уж мы найдем, как вас использовать…
В третий раз услышав это неопределенное обещание "использовать", Серов совсем запечалился и поник головой.
Но тут внезапно из темного угла землянки раздался голос Лунина:
– Товарищ майор, ведь Серов – летчик.
– Я это знаю, товарищ командир, – сказал Шахбазьян. – И знаю, какой он летчик!
– Летчик он выдающийся! – проговорил Лунин.
– Но этот выдающийся летчик два года не садился в самолет! – сказал Шахбазьян. – Он был тяжело ранен, он ослабел, он хромает…
– Он на земле хромает, а не в воздухе, – проговорил Лунин. – Я привык с ним летать, и он будет моим ведомым, как был когда-то. Не сомневаюсь, что за две недели нам удастся его подготовить… Хромых, проводите старшего лейтенанта в наш кубрик и поставьте ему койку рядом с моей…
В кубрике Серов заснул, едва голова его коснулась подушки. Но поздно ночью он внезапно открыл глаза и увидел Лунина, который стелил себе соседнюю койку.
Лунин ему улыбнулся.
– Константин Игнатьич, а я женился, – неожиданно для себя произнес Серов.
– На ней? – спросил Лунин.
– На ней.
– Хорошо! – сказал Лунин, но в голосе его не было настоящей уверенности.
– Очень хорошо! – сказал Серов. Лунин вздохнул, улегся и замолчал.
Разговор прекратился.
Но минут через десять Серов спросил тихонько:
– Константин Игнатьич, вы не спите?
– Не сплю.
– Хочу вас спросить… Это вы вывезли из Ленинграда женщину с двумя детьми? Девочка Ириночка и мальчик Сережа…
Лунин ответил не сразу. Внезапно он сел на постели: