– Отчего ты так долго?
Я объяснил, что побежал, как только получил ее записку.
– Это девочка с нашего двора, – сказала Варя. – Я боялась, она напутает. Как ты мне нужен! Скажи, ты мне друг или не друг?
Я сказал, что, разумеется, друг.
– Мне нужен друг, на которого можно положиться!
Я сказал, что на меня она может положиться вполне.
– Во всем?
– Во всем! – сказал я пылко.
– И ты сделаешь все, что я попрошу?
– А что ты хочешь попросить?
– Нет, ты раньше должен обещать.
Я вдруг заколебался:
– Как я могу обещать, если не знаю…
– Нет, ты должен обещать, иначе ты мне не друг! Обещай сделать все, что я тебя попрошу, даже если тебе не понравится, даже если будешь не согласен!
– Но посуди сама…
– Обещаешь? Нет? Ну, тогда я тебе ничего не скажу.
Она повернулась ко мне спиной и пошла прочь. Этот довод сразил меня.
– Варя!
Она обернулась:
– Обещаешь?
– Ну, обещаю…
Она подошла ко мне очень близко и сказала, глядя прямо в лицо:
– Проводи меня к нему.
– К кому?
– К Леве Кравецу.
От изумления я совсем потерялся.
– Ты что это!
– Мне нужно.
– Да ты с ума сошла!
Розовые пятнышки появились у нее на щеках, под скулами.
– Я должна. Я обязана ему все сказать.
– Да что сказать?
– Все, все. Мы подымемся с тобой вместе, ты будешь молчать, ты ничего ему не сделаешь, а я все скажу…
Я не понимал. Я не верил, что она говорит серьезно.
– Как я к нему пойду? Ведь я побил его!
– Тем более. Значит, и ты обязан.
– Ну, нет! Я не сумасшедший.
– Так не пойдешь?
– Ясно, не пойду.
– Но ведь ты обещал!
– Я не знал…
– Значит, ты мне не друг.
– Нет, друг.
– Пойдешь?
– Не пойду.
– Тогда я пойду сама!
Она повернулась и, стуча каблучками, быстро-быстро зашагала прочь.
Я стоял растерянный. Потом побежал за нею вслед. Не мог же я отпустить ее!
– Постой! Послушай! Как, ты идешь к нему? Ведь он нахально тебя поцеловал?
Она остановилась и взглянула на меня. Розовые пятнышки у нее на щеках увеличились. Серые глаза потемнели.
– Он не смел меня целовать, – сказала она. – Не смел, даже если любил. Но бывают такие минуты, когда можно поцеловать того, кого не смеешь.
– Какие минуты?
– Когда идешь на смерть. Вот какие!
Она задохнулась от волнения. Смотрела на меня и ждала, что я скажу. Но я молчал.
– Так пойдешь со мной?
– Да ведь я не знаю, где он живет…
– Фонтанка, сто двадцать три.
– А ты откуда знаешь?
– Я вчера нарочно пошла к Серафиме Павловне на квартиру и спросила.
Мы зашагали по набережной Фонтанки.
7
Нумерация домов на Фонтанке начинается возле Летнего сада, и до дома № 123 очень не близко. Нам предстояла длинная прогулка.
Никогда еще зелень в Петрограде не распускалась так пышно, как в то лето девятнадцатого года. Тяжелая, яркая листва выпирала из всех садов и скверов. Дворы зарастали травой, как лужайки, помойки тонули в крапиве и лопухах. На мостовых между каждыми двумя булыжниками подымалась нежная травинка. Травинки и даже небольшие кустики зеленели на ржавых крышах, на карнизах, между разбитых тротуарных плит. Деревянные петроградские мостовые – торцы, гниющие и постепенно разваливавшиеся, – покрывались бархатистыми мягкими наростами из плесени и мха.
Это вторжение зелени в каменное тело опустевшего города я наблюдал снова двадцать три года спустя, летом сорок второго, во время осады. Тогда я тоже, бывало, сбивая носком флотского ботинка головки одуванчиков, вспоминал, как шагал здесь когда-то вместе с Варей и дивился, как странно все повторилось: и пустынность мостовых, и травка между камнями, и нагретые солнцем полузатонувшие баржи, и писк мелькающих ласточек, и привычнее чувство голода, и тревога, и вздрагивание воздуха над головой от тяжелой орудийной пальбы.
Сначала я плелся позади Вари, желая показать, что я ничего не одобряю и иду поневоле. Но потом мне это надоело, и я пошел рядом. Мне все-таки очень хотелось кое о чем порасспросить ее.
– Он, что ли, уезжает на фронт?
– Нет, – ответила она.
– Здесь остается? В городе?
Она кивнула.
– Вот видишь! – сказал я презрительно. – Что же ему угрожает?
– Много ты понимаешь!
– Не меньше тебя.
– Ну, положим. Главное здесь случится, а не на фронте.