Я был поражен. Я даже остановился.
– Откуда ты знаешь? Серафима сказала?
– Нет… Да… Она мне так не говорила… Но я поняла… Она знает его с детства и очень хвалила его.
– За что же?
– Она и меня хвалила. Она сказала, что я умница и правильно сделала, что обратила на него внимание. Его ждет большое будущее. Чего ж мы стоим? Идем!
Мы опять зашагали.
– У Серафимы много лет была балетная студия, и его привели к ней маленьким мальчиком, – продолжала она. – Мать привела, Серафима хорошо знает его мать. Он отлично танцевал, но сейчас отбился от балета. И она не осуждает его. Она говорит, что теперь есть вещи нужнее танцев…
Я постарался вернуть ее к тому, что меня особенно поразило.
– Нет, ты скажи, что это значит: решится здесь, а не на фронте? Что решится?
– Все, – ответила Варя. – Когда белые подойдут к самому городу, в городе начнутся события.
– Какие?
– Она не сказала какие. Она много раз повторяла, что не имеет права рассказать… И на случай этих событий в городе должны оставаться люди. Понимаешь, настоящие люди. И Леву Кравеца оставили, чтобы защищать город, когда начнутся события…
– Это она тебе сказала, что его оставили, чтобы защищать город?
– Нет, так она не говорила. Но это ясно.
Она отвечала мне уверенно, с некоторой даже надменностью, с пренебрежением к моей недогадливости.
Все, что я услышал от нее, очень меня взволновало. Я был покорен ее властным тоном. И все же я продолжал сомневаться. Мне очень не хотелось идти к Леве Кравецу. И когда номера домов, мимо которых мы шагали, перевалили наконец через сотню, я заколебался опять.
– Тут что-то не то, – сказал я.
– Что не то?
– Не тот он человек, чтобы его оставили для такого дела. Он трус. Помнишь, как он побледнел, когда я вскочил на бильярд?
– Он вовсе не побледнел. Ты зол на него, потому что дрался с ним, – сказала она.
Это замечание больно меня задело.
– А из-за кого я подрался? – спросил я. – Из-за тебя. Он поцеловал тебя, и ты ревела.
– Он не смел меня целовать, – повторила она. – Но это касается только меня. Это – дело только мое.
Мы дошли до дома 123. Мы стояли возле ворот.
– Во дворе. Квартира шестнадцать, – сказала она. – Идем!
– Не пойду…
– Тогда я пойду одна.
Она повернулась ко мне спиной, и каблучки ее застучали под аркой ворот.
Я пошел за нею.
Под каменной аркой было зябко, лето еще не проникло туда. Мы пересекли дворик и стали подыматься по грязной, затхлой лестнице, с трудом разглядывая в полумраке номера на дверях квартир. Варя шла впереди. Она шагала все медленнее, и я почувствовал, что она робеет. Я решил сделать последнюю попытку.
– Вернемся, – сказал я. – Ведь нелепо…
Но она презрительно передернула плечом и заторопилась. Дойдя до квартиры шестнадцать, она торопливо дернула за звонок, чтобы я снова не постарался остановить ее.
Звонок задребезжал. Тишина.
Потом за дверью раздались шаркающие шаги. Звякнул замок, дверь приотворилась, но только чуть-чуть. В щелку на нас глянуло чье-то лицо.
– Вам кого?
– Лева дома? – спросила Варя робко, совсем не так, как она разговаривала со мной.
Тишина. Нас долго разглядывали. Затем лязгнула дверная цепочка, и дверь распахнулась.
На пороге стояла маленькая седеющая женщина и рассматривала нас черными, как у Левы Кравеца, глазами.
– Заходите, – сказала она ласково.
Мы вошли в маленькую кухоньку, очень жаркую, потому что топилась плита и кипел большой медный чайник. В кухоньке было светло, прибрано, кастрюли блестели на полках, на кухонном столе лежала чистая салфетка. Сквозь раскрытую дверь видна была комнатка с высокой аккуратной постелью, с иконой в углу, из-за которой торчали веточки вербы, со светлым зеркалом, отражавшим окно, на котором стояли герани. Женщина, впустившая нас, была такая же чистенькая и уютная, как все вокруг. От нее сладковато пахло ванилью.
– Вы Левочкины друзья? – спросила она, продолжая разглядывать меня и Варю.
Я не знал, как ответить, потому что вовсе не считал себя Левочкиным другом. Но Варя сказала:
– Да.
– Левочки нет дома, – сказала женщина. – Он будет очень жалеть.
Я испытал огромное облегчение, нетерпеливо толкнул Варю локтем и шепнул:
– Ну, пойдем…
Но Варя сделала вид, что не расслышала.
– Можно его подождать? – спросила она.
– Он вам, верно, сказал, что придет сегодня! – воскликнула женщина обрадовано.
– Нет, он ничего не говорил, – ответила Варя.
– А вы видели его?
– Нет, не видели. Мы так пришли, сами.