Отвести его в столовую, накормить обедом, и заплатить было невозможно – он всегда отказывался, всегда уверял, что сыт. Чтобы его накормить, ей приходилось прибегать к хитрости. Как-то раз она купила масла, хлеба, ветчины и, сидя у себя в библиотеке за стеллажами, приготовила большие бутерброды; она уложила бутерброды в прозрачный целлофановый кулек и понесла в парк, к той скамейке, где он сидел и занимался. Она убедила его, что взяла эти бутерброды из дому, для себя, и не может съесть, и если он не съест, она их выбросит, – оставит вот здесь, на скамейке. И он ей поверил, и она с наслаждением смотрела, как он ест бутерброд за бутербродом, как движется его кадык над воротом гимнастерки.
Настало уже время подавать в институт документы. В канцелярии института работала знакомая Веры Петровны, и Вера Петровна решила, что будет лучше, если они пойдут туда вдвоем. С накаленной солнцем улицы они вместе вошли в прохладный вестибюль старого здания института. Он притих, озираясь, он покорно шел за Верой Петровной по коридору мимо дверей с табличками. Вера Петровна давно окончила институт, и в институте не было для нее ничего ни торжественного, ни таинственного. Его робость новичка тронула Веру Петровну, как всегда трогали ее все те детские черты, которые она подмечала в нем.
Документы приняли, и он стал заниматься еще усиленней. До экзаменов было совсем недалеко. Она теперь часами просиживала с ним на скамейке в парке, проверяя его снова и снова, объясняя ему то, что он не понял или не запомнил.
Но занятиям его в парке скоро пришел конец, потому что начались дожди. Погода установилась ветреная, рваные тучи неслись низко, дождь то затихал, то обрушивался коротким сильным ливнем. Когда следующим утром они ехали в поезде, лил такой ливень, что в вагоне пришлось задвинуть все окна. Стало ясно, что им придется доехать до вокзала и сесть в автобус.
Это было досадно, потому что лишало их прогулки по парку. Но ливень внезапно оборвался; посветлело. Когда поезд вбежал на мост, клочок синего неба отразился в реке. Они рискнули и на станции Новый Сад выскочили на платформу. И сразу поняли, что нового ливня им не избежать; просветы на небе исчезли, опять потемнело. Но поезд уже отошел, и они зашагали в парк.
Здесь все было мокро; ветер гнул деревья и сыпал им в лица капли с веток. Парк протянулся на целый километр, и найти укрытие под его молоденькими топольками и липками надежды не было. Они быстро зашагали напрямик по главной аллее, пустынной из конца в конец. Но уже было ясно видно, что на другой стороне реки стоит стена дождя. Дождь перешагнул через реку и накрыл их.
Они побежали. На Вере Петровне была жакетка, но на нем, как всегда, только гимнастерка, и гимнастерка его стала темной от воды. Вера Петровна, едва за ним поспевавшая и видевшая его спину, думала о том, как ему холодно и мокро. Он иногда останавливался и оборачивался, поджидая ее, и ласково улыбался ей сквозь дождевые струи.
Внезапно он свернул в сторону, на узенькую тропинку в кустах. В недоумении она побежала за ним, раздвигая мокрые прутья. За кустами, за струями дождя она увидела серый приземистый дощатый сарай. Они влетели в широко распахнутые двери.
В сарае были сложены тачки и лопаты, пахло прошлогодним листом. Дождь шумно шипел по крыше. Они остановились, часто дыша и смотря в раскрытые двери, за которыми струи дождя были натянуты, как струны. Он улыбался ей мокрым лицом. Она встала на носки, протянула вверх руку и вытерла ему лицо своим платком.
– Вам холодно? – спросила она.
– Нисколько, – ответил он.
Но ей показалось, что он дрожит. Он заметил деревянную скамейку в углу, подошел и сел. Она села рядом с ним. Плечом почувствовала она, что он действительно дрожит. Тогда она сняла с себя жакетку. Под жакеткой у нее была белая блузка без рукавов. Она накинула жакетку на его и на свои плечи. Он под жакеткой протянул руку за ее спиной и обнял ее.
Его лицо было совсем рядом – с большим темным глазом, в глубине которого блестела светлая точка. Этот глаз смотрел на все вопросительно и властно. Она притихла, слушая, как в ней колотится сердце. И вдруг он с силой прижал ее к себе и поцеловал в губы.
Она уперлась обеими руками ему в грудь, стараясь отпихнуть его и вырваться. Но он держал ее крепко и не отрывался от ее губ, несмотря на все ее усилия. Она чувствовала себя беспомощной; гнев охватил ее. Она мотала головой, толкала его руками, напрягала все силы, чтобы выскользнуть.
Внезапно руки, державшие ее, ослабели и разжались. Дрожа от гнева, она выскользнула из сарая и побежала по тропинке. Он оскорбил ее, унизил!.. Кругом все кипело от дождя, дождь бил ее в лицо; блузка сразу вымокла и прилипла к телу; Вера Петровна вся была мокрая, с головы до ног. Жакетка ее осталась у него в сарае. Черт с ней, с жакеткой! Из-за жакетки она возвращаться не станет!.. Или все-таки вернуться?..