Мухаммед Шариф Гульхани
Избранные произведения
Гульхани
Полтора века отделяют нас от времени, когда жил узбекский писатель Мухаммед Шариф Гульхани, но произведения его сохранили свежесть и остроту и до сих пор. Жил Гульхани на рубеже XVIII и XIX столетий в Кокандском ханстве, которое занимало в основном нынешнюю Ферганскую долину Узбекской ССР. Литературное наследие Гульхани, дошедшее до нас, по своему объему очень невелико: оно составляет всего только одно, тематически законченное, прозаическое произведение "Рассказы о сове" ("Поговорки") и несколько стихотворений. Однако по своему содержанию, художественным достоинствам творчество писателя занимает в узбекской дореволюционной литературе исключительное место и заслуживает самого глубокого внимания и изучения.
Основное, дошедшее до нас произведение Гульхани, "Рассказы о сове", является едва ли не единственным образцом оригинальной узбекской художественной прозы, если не считать всемирно известных записок Бабура "Бабур намэ", достигающих местами по живости описаний подлинного художественного мастерства. Однако при всем том "Бабур намэ" остается образцом мемуарной литературы. Что же касается "Рассказов о сове" Гульхани, то это сюжетно законченное произведение, написанное по типу народных сказок. Оно вполне самобытно и не имеет почти ничего общего с распространенными в ту эпоху на Востоке и, в частности, в Средней Азии сборниками новелл "Тути намэ" и "Чохар дервиш" в переводе с фарсидского языка. Автор "Рассказов о сове" только прибег к басенному приему, которым пользовались некоторые писатели, избиравшие в качестве действующих лиц своих произведений животных. Достаточно вспомнить такие известные сочинения, как "Язык птиц", поразившие воображение юного Алишера Навои, или уже упомянутое "Тути намэ", в котором все рассказы ведутся от имени мудрого попугая.
Но в остальном произведение Гульхани вполне своеобразно и самобытно. "Рассказы о сове" представляют собою острую сатиру. Вкладывая в уста действующих лиц своего произведения выразительные народные пословицы, присказки, остроумные поговорки, вводя в ткань повествования полные сарказма басни, скупо, но в то же время очень ярко рисуя в образах птиц феодальных владетелей и их прихлебателей, придворных и представителей мусульманского духовенства, Гульхани сумел в аллегорической, но весьма прозрачной и ясной форме раскрыть и разоблачить пороки правящей светской и духовной верхушки восточного деспотического государства, каким был Коканд в конце XVIII и в начале XIX веков. Как к Бухаре и Хиве, так и к Кокандскому ханству той эпохи целиком относится классическое определение Энгельса, характеризующее устройство и функции феодальной деспотии на Востоке. Такое государство имеет три функции: внешний грабеж (военное дело), внутренний грабеж (департамент финансов) и забота о воспроизводстве (департамент общественных работ, главным образом ирригационных).
Все эти функции государственной власти в Кокандском ханстве тяжелейшим образом отражались на народе и в первую очередь на его благосостоянии.
Постоянные военные авантюры кокандского хана, предпринимавшиеся с целью "внешнего грабежа", наряду с непрерывными кровавыми усобицами между отдельными феодалами, приводили к разорению городов и кишлаков. К тому же малейшим ослаблением ханства пользовались кочевники, жившие в горах на окраине Ферганской долины, и предпринимавшие частые набеги на оседлых земледельцев.
Вся деятельность "департамента финансов" (по определению Энгельса) в Кокандском ханстве сводилась к внутреннему грабежу, потому что, пополняя свою казну за счет огромных налогов и поборов, кокандский хан ни гроша не тратил ни на народное образование, ни на народное здравоохранение, ни на культурно-бытовые нужды населения. Достаточно напомнить, что до последнего момента существования ханства в нем не было даже обыкновенной почты. В выколачивании же налогов правящая кокандская верхушка достигла виртуозного умения. Содержался огромный аппарат чиновников, сборщиков налогов, писцов, обмерщиков земли, вытягивавших из земледельцев бесчисленные налоги, поборы, повинности. Если же добавить феодальную издольщину, широко распространенную в ханстве, по которой дехканину-издольщику приходилось платить баю-землевладельцу за землю, за поливную воду, за семена, за рабочий скот, за сельскохозяйственные орудия, то в конечном результате от урожая на долю сельского труженика в самом благоприятном случае оставалось не больше одной десятой части. Не надо забывать, что и от этого остатка урожая надо было еще воздавать мзду духовенству. Дехканин в Кокандском ханстве был подлинно на положении ограбленного, причем, в первую очередь, роль грабителя играл "департамент финансов". Ни благодатный климат, ни необычайное плодородие земли, ни огромное трудолюбие не спасали узбекский народ в те времена от голодного, нищенского существования.