— Эй, Недобрал, встречай хозяина!
Это окликнул его Зе-Жозефа со своего насеста. Здесь-то, на лесах, ему, Собралу, ничего не страшно. Хуже то, что хозяин стал петли делать вокруг Риты.
— Здравствуй, хозяин! Не дело затеял! Брось.
Сами собой сказались эти слова. Не стоило бы, конечно, задевать хозяина, да злое лицо Риты стоит перед глазами.
— Смотри, Собрал! Не суйся, куда не просят. Понял?
Повезло. Хозяин ответил, снизошел. Ну, теперь держись, потешусь я, научу тебя, белый, как сладкими речами совращать ту, которую я люблю.
— Любезный хозяин, достопочтенный сеньор Жил Афонсо, — начал он, а потом заговорил на кимбунду.
Он прошелся насчет не по возрасту прыткого хозяина, и стоявшие поодаль работяги засмеялись.
Собрал уже спустился с лесов — теперь он собирался атаковать противника на его территории. Двинулся ему навстречу. Тот подозрительно глядел на жестяной котелок в углу — Пирулито варил кофе для тех, кто работал наверху. Холодный ветер с моря щипал щеки, залезал за пазуху, выдувая тепло из-под одежды.
Собрал шел к хозяину — надо сразу забрать все взятки, огорошить его, сбить с толку.
— Комансава, сеньор?
— Чего?
— Я ведь, хозяин, полуглот, говорю на разных языках — это, например, по-французски!
— Я тебе покажу разные языки! Что тут происходит? Что это такое, я спрашиваю?! Что за стряпню тут развел этот сукин сын? Он твой подсобник? Какого черта тогда торчит внизу? Сантос!
Десятник уже бегом бежал на зов. Мулат продолжал насмешливо глядеть на белого, пряча усмешку.
— Это клей.
— Столярный клей?
Приятный аромат кипящего кофе витал в воздухе, щекотал ноздри.
— Вот именно. Без клея, сеньор, не та затея.
Но сеньор хозяин этим не удовлетворился и гнев на милость не сменил. Речи Собрала только пуще его взбесили — он повернулся к десятнику.
— Чем вы заняты, Сантос? Не видите, что тут у вас творится?! Только бы лодырничать! Когда кончите работу? Молчите! Ничего не надо объяснять. Работа спешная, так что не жалуйтесь, если придется зубы на полку класть. Расчет сегодня только в конторе!
Тут, извинившись, снова встрял Собрал.
— Не беспокойтесь, сеньор Жил. Нам мало осталось, скоро кончим. И отпразднуем. Правильно я говорю, Зе?
Зе, который тоже спустился с лесов, кивнул курчавой головой в знак согласия. Сеньор Жил оглядел обоих, нехорошо засмеялся:
— Я насквозь тебя вижу! Ничего у тебя не выйдет, сынок. Я ведь вас когда еще предупреждал: за вино больше платить не буду!
В ответ раздался хор протестующих голосов. Подошли новые рабочие, сердитые голоса заглушали смех. Но хозяин не дрогнул: повернулся спиной, выпрямился, выпятил брюшко и ударил в рельс, созывая рабочих. Те, кто еще был на лесах, побежали вниз — а вдруг жалованье заплатят? Хозяин влез на кучу кирпича и сказал:
— Объяснимся, чтобы не было кривотолков. — Он помедлил, подтянул штаны. — Я уже предупредил вашего товарища Собрала, а теперь всем говорю: жалованье за эту неделю — только в конторе. Больше ни на что не рассчитывайте.
Все опять загалдели: так уж повелось — суббота всегда была днем праздника, к нему готовились задолго, пекли и жарили.
— Нельзя, хозяин!
— Суббота есть суббота!
— Дети ждут!
Хозяин ухмыльнулся:
— Дети? Кабак вас ждет, пьяницы несчастные!
Собрал снова решил блеснуть воспитанием:
— Прошу прощения, сеньор Жил! Те, кто платит, те и пьют, едят же те, кому дадут…
— А ну-ка, заткни хайло! — гаркнул хозяин: он вмиг преобразился, забыл о своей солидности, заговорил на языке лиссабонских трущоб. — Сказал — значит, точка. В конторе — и все! Сантос, идем!
Больше объяснять ничего не стал. В сопровождении десятника он пошел прочь. Проходя мимо Риты, попытался было ее облапить, но она сердито фыркнула, а Собрал бросил на него яростный взгляд.
— Смотри, Собрал, — ухмыльнулся он уже из кабины джипа, — не забывайся, помни, кто тебя вытащил из каталажки. Соскучился по нарам? А? Вздумал ревновать? Девица-то беременна, при таком пузе все равно ничего нельзя…
Собрал улыбнулся, хоть далась ему эта улыбка нелегко.
— Всегда можно устроиться, хозяин. Я на первом этаже, Рита на втором, так что не извольте беспокоиться.
Однако его уже никто не слышал. Джип резко рванул с места, словно пытаясь ревом своего мотора заглушить надежду на праздник, которая жила в сердце каждого.
На гитаре-то играл Зе-Жозефа, а мулат только таскал ее по вечеринкам, славу же они делили поровну. Когда Собрала спрашивали, умеет ли он играть, он отвечал — умеет, только сейчас ему не хочется, настроения, мол, нет.