Следовать образцам, используя при этом сюжеты и мотивы лучших классических произведений античности и нового времени, заимствовать даже отдельные описания — таково одно из кардинальных требований нормативной поэтики. Несмотря на некоторые отступления от канонов этой поэтики, Княжнин остался верен классицизму. Вот почему одна из особенностей творчества Княжнина позволила Пушкину назвать его «переимчивым». Эта характеристика должна быть понята исторически. Назвав так Княжнина, он поставил его имя вслед за именем Фонвизина, сказал, что Княжнин блистал на сцене. Пушкин вовсе не хотел унижать драматурга, — он определял характер творчества писателя, который неутомимо переносил на русскую сцену образцы новых жанров, популяризировал идеи передовых европейских мыслителей, был переводчиком, перенимал лучшее в опыте французских и итальянских драматургов, создавая при этом настоящие русские комедии, и, подобно большинству современников, использовал в некоторых произведениях сюжеты, разработанные ранее. К этому можно добавить, что лучшие произведения Княжнина не зависят ни от каких образцов.
Первым художественным произведением, появившимся за подписью Княжнина, был перевод французского романа «Несчастные любовники, или Истинные приключения графа Коминжа, наполненные событий жалостных и нежные сердца чрезвычайно трогающих» (СПб., 1771). На основании романа Княжнин написал стихотворное «Письмо графа Комменжа к матери его». В «Письме» излагается наиболее подробно заключительная часть романа и намечаются черты, характерные для лирики Княжнина.
Основная тема романа и «Письма» Княжнина, тема зла, причиняемого деспотической властью родителей, калечащих судьбу детей, переплетается с весьма характерным для века Просвещения отношением к религии и монастырям. Лишившийся возлюбленной герой идет в монастырь. Но монастырское уединение рисуется писателем не как путь к духовному возрождению, а как подготовка к смерти, если не как сознательное самоубийство. Посвящая жизнь молитвам и раскаянию, отрекаясь от мирских забот и страстей, монахи «мудрствуют, природу разрушая». Их вид во время молитв — «печально зрелище». Их кельи — «гробницы для живых». В трагический момент, когда герой узнает в умирающем молодом послушнике свою возлюбленную, в пустынниках пробуждаются человеческие чувства:
Любовь, пробудившая «природу» даже в суровых монахах, сильнее родительской власти, сильнее религии, сильнее самой смерти. Незаурядное для русской литературы XVIII века по силе утверждения превосходства человеческого чувства над религиозными догмами и феодальной моралью «Письмо графа Комменжа» сохраняет историко-литературный интерес и как одна из первых попыток русского писателя передать сложные душевные переживания, воссоздать психологию потрясенного человека. Работая над «Письмом», поэт учился передавать страсть, учился той эмоциональной выразительности, которая позволила одному из историков театра заметить, что на русской сцене «чувство впервые только заговорило языком Княжнина, а потом Озерова».[1]
В числе известных нам произведений Княжнина есть лишь одна ода — это ода 1773 года «На бракосочетание... великого князя Павла Петровича...» В ней поэт сохранил основные особенности русской оды, определенные творчеством Ломоносова. Восхваление новобрачных, обязательные, но умеренные комплименты императрице сочетаются с превознесением Петра I, основного героя ломоносовских од.
Начавшийся кризис классицизма, естественно, отразился на жанре оды, которая стала превращаться в простое славословие царствующей монархини и ее фаворитов. «Унижением муз и Аполлона» назвал в 1790-е годы одическую поэзию Н. М. Карамзин. Гораздо раньше, в 1780 году, В. В. Капнист именовал современных ему одописцев «слагателями вранья». Злой насмешки исполнены и высоко оцененные Н. А. Добролюбовым строки, посвященные оде Княжниным в «Письме к княгине Дашковой» («Я ведаю, что дерзки оды, Которы вышли уж из моды» и т. д.).
Чтобы спасти оду как жанр, нужен был большой талант Державина, вовремя понявшего, что «похвалы одни утомляют не токмо посторонних читателей, но и самого героя... ежели они не приправлены аттической солью нравоученья или сатиры».[2]
«Аттической соли» сатиры в «Письме» Княжнина немного. Более того: в нем самом сохранены элементы оды, но это уже ода нового типа, близкая к полушуточной-полусерьезной оде Державина «Фелица». Вариантом оды было и предпосланное собранию сочинений «Посвящение» Екатерине II.
2
Г. Р. Державин. Сочинения с объяснительными примечаниями Я. Грота, т. 3. СПб., 1866, стр. 495.