49
Кто она, из-за которой разум всех людей погас?
Целый город обезумел из-за этих темных глаз!
Не успело загореться, как свеча, ее лицо, —
Птицы стали мотыльками, и сгорят они сейчас!
Лишь пригубила немного чашу, полную вина, —
Налетели мы, как мухи, эта чаша манит нас.
Каждый, кто хотел бы слово произнесть о страсти к ней,
Стал владыкой всех красавиц, речь его для них — приказ.
Для чего зрачки мне, если у меня в глазах живет
Та, из-за которой слепну, та, чей лик меня потряс?
Если кудри луноликой мне погладить не дано —
С гребешка один лишь волос пусть подарит мне хоть раз.
Господин, прошу, не слушай то, что говорит Джами, —
Многих, многих сном смертельным усыпил его рассказ!
50
Осень... Осыпались всюду листы винограда..
Так же и в жизни людской есть пора листопада.
Стал златоцветным зеленый ковер, и готов он
Вскоре принять серебро из небесного клада.
Сад приумолк. Если слышим глаголы, предлоги,
То назовем их предлогами бегства из сада.
Жить перестала трава до весны; спят деревья, —
До воскресенья из мертвых им выспаться надо.
Ныне повсюду колючки свои разбросали
Розы, в которых недавно была нам отрада.
Лишь кипарису несчастье цветов незнакомо:
Он, кипарис, не боится ни ветра, ни града.
Пусть же и он свои листья рассыплет, — я знаю,
Скоро из острых колючек весна будет рада
Новую завязь извлечь, — так, Джами, ты из сердца
Острые мысли извлек, ибо в этом награда!
51
Ты солнца и луны красивей и милей,
В любви тебе равны бедняк и богатей.
Кто от любви к тебе нас, грешных, защитит
Когда твоим слугой стал государь царей?
Не делай так, чтоб я повинен был в грехе:
Готов и без вины погибнуть, как злодей!
Вчера, томна, стройна, прошла ты мимо нас,
Но так и не взглянув на страждущих людей.
Надев свой поясок, меня повергнешь в прах, —
Так тюбетейку сдвинь, чтоб умер я скорей!
Пришла — и улице глухой дала ты свет,
И без мечети нам, без ханаки — светлей!
Когда же на глаза Джами наступишь ты?
Они всего лишь пыль, пыль под ногой твоей!
52
Пришла весна, а ты в пути, ты не со мной по-прежнему,
Смеется сад, мои ж глаза полны росой по-прежнему
Пусть веткам роз уж не грозит студеный зимний ветер,
Но их цветам мой горький вздох грозит бедой по-прежнему.
Пусть на кустах свежа листва — что мне за радость в этом?
Тебя, о деревце мое, я жду с тоской по-прежнему.
Откуда этот аромат? Ведь нет желанной розы.
Когда же будешь ты в саду гулять весной по-прежнему?
Что кипарис и роза мне? О стане-кипарисе
И о ланитах-розах я томлюсь душой по-прежнему.
Пусть не любуются глаза пионом и нарциссом, —
Свет и отраду глаз моих я жду домой по-прежнему.
Среди смеющихся цветов Джами — тюльпан багряный:
Он тонет в собственной крови, он пленник твой по-прежнему.
53
Померк рассудок. Сердце, плачь, ты — колокольчика рыданье,
Ведь караван моих надежд уходит в дальнее скитанье.
Любимая! Моя душа, как птица без воды и зерен,
Без щек и родинок твоих обречена на умиранье.
Да, роза на земле растет, а на граните — куст колючий;
Любовью чистой я горю, а ты сулишь одно терзанье.
Ты страсть к сопернику таишь, я ж без тебя дышать не в силах,
Ведь это ты — моя душа: где нет души, там нет дыханья.
Когда бы сети паука слабы, как это тело, были,
Могло бы их легко порвать мушиных крыльев трепетанье.
Так ослабел я, что тебя мой стон и вздох достичь не могут,
Но знай, что их причина — ты. Явись же на мое стенанье.
Одну лишь букву, о Джами, ты на дверях ее оставил,
Но, если дом не опустел, она поймет твое признанье.
54
Ты вдела две серьги — два искрометных лала,
Лицо меж этих звезд луною засияло.
Лал у тебя в ушах и на моих ресницах:
От лалов губ твоих слеза багряной стала.
Два лала — две серьги — в твоих ушах сверкают,
От блеска их лучей душа затрепетала.
Два лала — две слезы — в моих глазах застыли,
И эти лалы — кровь, что в сердце запылала.
Но жемчугом зубов ты лалы губ закусишь,
Чуть стану их молить о милости хоть малой.
На лалы этих уст любуясь с восхищеньем,
Забыл бы про Ширин герой, дробящий скалы.
Ах, вместо лалов губ, Джами, тебе придется
Из сердца своего взять лалы крови алой.