Леандр, оставшися в надежде таковой,
Что будущей игрой лабет свой поворотит
И игроков самих и с деньгами поглотит,
Но он обманут был надеждою такой;
Хотя играл игру и на лабет двойной,
Однако ж проиграв кодилей десять сряду,
Лишился денег всех, лишился и наряду.
Уже он ни на что дерзает покупать.
Проигрывает всё, лишь с чем начнет играть.
И тако проиграв он всё свое именье,
Повергся и заснул, и в сладком том забвенье
Лишился чувств, и все напасти позабыл,
Колико он в игре несчастлив много был.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
О! вы, все игроки, на песнь мою спешите.
И гласу лирному в молчании внемлите;
Внемлите, что игра возможет произвесть:
Игра нередко нас и в бедство может ввесть.
Судьбу Леандрову из действа примечайте
И счастью лестному себя не поручайте.
В ком нет уменья, тот страсть к картам утиши:
Игра без мастерства, как тело без души,
Иль без кормила как корабль носим в пучине.
Внемлите, игроки, внемлите все вы ныне.
Когда Леандр игру несчастьем окончал,
Повергся в одр, и в нем, отчаян быв, лежал,
Воображая в мысль свое несчастье злое.
«О! время, — говорил, — о! время дорогое,
В которое имел я деньги в кошельке.
О! деньги, — он твердил сто раз в своей тоске, —
О! деньги, вы всего на свете сем дороже.
Кто не имеет вас, тот всех, тот всех убоже.
Вы все таланты в нас рождаете собой,
И кто имеет вас, имеет и покой».
Так горестно Леандр о деньгах вспоминая,
И карты и игру нещадно проклиная,
Страдал, стенал, вздыхал, грустил и унывал;
Хотел заснуть, но сон от глаз его бежал.
Мутилась кровь его, и сердце трепетало,
И ко о́тыгрышу Леандра побуждало.
Тогда сим сжалился мучением Морфей,
Влетел и легкою одеждою своей
Покрыл Леандровы томящиеся очи,
Которые без сна уже три были ночи.
Как море, пременясь по буре в тишину,
Подобную стеклу являет глубину,
И звезды и луну в себе изображает,
И взор пловущего тогда увеселяет, —
Подобно и Леандр по проигрыше вдруг
Заснул, и уж имел в себе спокойный дух;
Но мысль блудящая сон сладкий всколебала,
И странное ему виденье представляла.
Внезапу у одра раскрылись завеса́
И растворилися над спящим небеса.
Но если смею я сказать ужасно дело,
Се матедоры три, приявши дух и тело,
Грядут ко игроку во светлых облаках.
О! чудо странное, случившись в наших днях.
Он зрит подобно так, как зрел Парис в пустыни
Пришедшие к себе три красные богини,
Отдавшиеся в суд подобно как царю,
Дабы он разрешил меж их ужасну прю.
Но здесь не для суда предстали матедоры:
Гласите вы со мной, моря, леса и горы;
Внемли с молчанием пространный воздух весь:
Се баста и маниль спускаются с небес,
Меж коими шпадиль, сияюща лучами,
Подобно как луна в ночи между звездами,
Представилися вдруг Леандровым глазам.
Леандр со ужасом повергся к их ногам
И в трепете своем едва сие вещает:
«Не сон ли мя теперь, несчастного, прельщает?
Я зрю перед собой прекраснейших светил,
Трех повелительниц картежных храбрых сил».
Но тут шпадилия свою простерла руку,
Леандру подая. «Прерви, — сказала, — муку,
Которою теперь ты строго так томим;
И верь, Леандр, ты верь словам неложным сим,
Что не прельщаются твои мечтою взоры:
Стоят перед тобой три главны матедоры,
И те, которых ты имел вчера в руках.
Отвергни от себя смятение и страх!
Мы те, которые всем ломбером владеем,
И силой в нем себе подобных не имеем.
Мы те, что игроков победою дарим,
И мы, что выигрыш и проигрыш чиним.
Не будь в отчаяньи прошедшею игрою:
Утешу я тебя и обе сии с мною».
При том к манилии и к басте обратясь,
Рекла им те ж слова, всем ломбером клянясь:
«Мы наградим тебе, Леандр, твое несчастье,
Посыплет на тебя сребро, как дождь в ненастье.
Пребудь в надежде сей, несчастливый игрок!
Уж минул твоея судьбы жестокий рок».
Шпадилия сие с величеством вещала,
И руку игроку с усмешкой подавала:
«Восстани, о! Леандр, восстани, ободрись,
И нам себя вручить нимало не страшись.
Мы поведем тебя в храм Ломбера преславно,
Где ты увидишь всю судьбу игравших явно».
Леандр сим ободрен, восстал и к ним спешит;
Уже на облаках с богинями летит.