Это были деньги бедной страны, за ними стояло не золото, а только труд пролетариев и крестьян. Спекулянты и базарные торговки еще во время диктатуры охотнее брали «синие» деньги. Сколько раз приходилось грозить им красным патрулем, сколько раз приходилось их штрафовать!
«Белые» деньги были бумажными — только власть пролетариата придавала им кредитоспособность.
А пролетарская власть рухнула.
В карманах у нас лежало месячное жалованье, а мы голодали. Зайдя к вечеру в Народный парк, мы швырнули наши деньги в кусты. Кредитки были одной и той же серии, свеженькие, прямо из типографии, и, если бы их обнаружили у нас, сразу узнали бы, что мы были служащими советской республики.
И все-таки уличная толпа не казалась нам враждебной. По улицам взад и вперед шли оглушенные всем происходящим люди. Да, много пришлось им пережить за шесть лет… Однажды в детстве я видел страшный немой фильм (тогда еще не было звукового кино). В фильме рассказывалось о враче, создавшем человека без мозга. Это была одна из тех кошмарных картин, после просмотра которых неделю плохо спишь. Вот именно такими, лишенными мозга, казались люди, ходившие по улицам.
Мы заговаривали с тем, с другим, с кондукторами, с торговцами, по привычке называя их «товарищами». Иные отзывались, другие доброжелательно предостерегали нас, кое-кто грубо обрывал, но без особого запала. Все как будто боялись, и никто не знал, как держаться. И только на одном сходились они все решительно (вернее, торговцы, к которым мы обращались): на нежелании брать «белые» деньги.
Кишпештских друзей мы не застали. Один ушел в Красную армию во время последней мобилизации, и кто знает, где он теперь. Другого не оказалось дома, а может быть, он велел жене всем говорить, что его нет. Третий заступил в смену.
Мы зашли к моему старому другу, живущему на Кебаньском шоссе. Он радушно предоставил нам ночлег и ужин.
Утром хозяйка насовала нам в карманы всякой снеди — все, что нашла в доме, — но попросила, чтобы мы больше не приходили. Ее муж был членом заводского совета на паровозостроительном заводе. Бедняжка смертельно боялась, что его арестуют и он попадет из-за нас в еще большую беду.
На другой день мы отправились в Уйпешт. Там жили семья Белы и его друзья. В Уйпеште нам сказали, что Отто Корвин заходил в Дом металлистов на улице Ваци и даже выступил там с речью.
Новость нас очень обрадовала: значит, наверняка вскоре сможем с ним связаться.
Но нам сообщили и о менее приятном: в городе начались первые аресты. Главного доверенного небольшого механического завода, где начал когда-то свой трудовой путь и Бела, прямо с ночной смены забрали два сыщика. Уже на улице они начали его бить.
Несколько ночей пришлось нам с Белой провести порознь у друзей и товарищей, договариваясь накануне, где и когда встретимся утром. Так прошло несколько дней. Мы ждали известий о Корвине. Раз уже его видели в Уйпеште, то мы решились остаться там, боясь потерять его след…
В это время в мире многое изменилось. Румыны вошли в Будапешт, правительство Пейдля пало. Эрцгерцог Йожеф провозгласил себя правителем страны, Иштван Фридрих стал премьер-министром… Но первый же ветер смел и их. Пришла телеграмма из Парижа, и правитель с премьер-министром подали в отставку… Но была и другая телеграмма — о том, что румыны не войдут в Будапешт, а остановят наступление у окраины. Газеты писали о гарантиях Антанты. А в это время румыны уже гуляли по столице, сверкали штыками, проверяли документы, открыто грабили даже в самом центре города.
Правительства приходили и уходили, полиция оставалась; оставались слонявшиеся по городу сыщики. Румыны расположились в Будапеште, как настоящие хозяева. Все труднее становилось ходить по улицам.
Моя семья жила в Дьёндьёше. Мы решили пойти туда. До Дьёндьёша было два дня ходьбы. Там мы решили скрываться в виноградниках. С уйпештскими друзьями будем поддерживать связь, а когда нам удастся установить контакт с подпольем, вернемся.
Ранним утром мы пустились в дорогу по Керепешскому шоссе. На улицах было многолюдно, рабочие шли со смены. Мы смешались с толпой. На окраине города у таможни вдруг наткнулись на облаву.
Проверяли документы.
Чего мы там только не увидели! У горожан отбирали кольца, часы, портсигары, драгоценности и мало того, что отбирали, — солдат так потянул сережку у одной женщины, что разорвал ей мочку уха: женщина, видите ли, не сумела достаточно быстро снять серьгу. Всех рабочих они считали коммунистами. Дотошно расспрашивали их, тщательно рассматривали документы и всех, кто казался подозрительным, ставили в строй под охрану вооруженных солдат. Каждые пять минут уводили группы арестованных. И кто знает куда?