Как я определил при слабом свете наступавшего утра, железнодорожник был плечистый пожилой человек. Он вытер горлышко фляжки рукавом пальто, отпил ради приличия, чтоб мы видели: он нами не брезгает, потом не спеша завернул крышку и спрятал флягу снова в карман.
— Не выйдет, — проговорил он задумчиво. — Если б у меня были деньги, поверьте, я бы сам купил вам билет до Дьёра. Обойдется недорого: третий класс пассажирского. Никак не наскребете? — Ответа он не ждал, ибо видел: то, что для него мало, для нас, без сомнения, много, в противном случае мы не шли бы двое суток пешком. — Я бы для вас это сделал, сделал… Но как быть с кондуктором? Сейчас пойдет утренний пассажирский. Если бы знать, кто с ним поедет, я бы поговорил. — Он покачал головой. — Да, вот еще вспомнил: ведь вы и на перрон не пройдете без билета. Через контролера я б еще вас провел, но там жандарм. Вся станция кишит ими. Всех проверяют, ищут двоих, говорят… В газете писали. Коммунистов. — Он почесал затылок, смерил нас с головы до ног взглядом и сделал такое лицо, словно вдруг испугался чего-то или на что-то отважился.
Я повернул голову вправо, потом влево и прикинул расстояние на случай, если придется бежать. Эх, нехорошо получилось, какая это глупость была — вспомнить о Дьёре… Железнодорожники — государственные служащие, могут и выдать. А этот снова полез в задний карман. Неужто за пистолетом? Быть беде! Но нет: он достал флягу. Отвинтил, отпил первым и передал нам. Пока мы подносили ко рту палинку, он про себя размышлял. Самогон у него был добрый — железнодорожник знает, где достать наилучшую колбасу и наилучший самогон. Плечистый старик размышлял вслух:
— Там стоит товарный поезд… — он назвал номер. — Скоро отправится. До Дьёра вы доберетесь… Товарный поезд. Да только… — Он смотрел на нас с беспокойством. — Незаконное это дело, очень даже незаконное. В Дьёр, в самый город, идти вам никак нельзя: если поймают на станции, тормозного кондуктора выгонят. Он работой рискует, а то и побольше чем. — Он посмотрел на нас значительно и пошел, объясняя на ходу: — Перед оружейным заводом поезд замедлит ход, вы и соскочите. Будете в последнем вагоне, так что под колеса не попадете; в худшем случае ушибетесь, коли неловко прыгнете. Да там он почти что останавливается. Вы оглядитесь, чтоб никто не видел.
Он шел впереди нас, а мы, чуть отступя, шагали вслед за ним. Не обманывает ли он, не ведет ли прямо к жандармам в лапы?
Он повел нас назад, к складу, заглянул, нет ли там кого, потом махнул, чтобы мы шли следом. Перед высокой бетонированной платформой стоял длинный товарный состав, у поезда сновали железнодорожники с фонарями. Наш спутник подозвал одного из них и направился дальше, к самому концу поезда. Когда между нами и группой железнодорожников осталось метров пятьдесят, он тихо спросил:
— Ты сзади?
— Я, — сказал человек с сигнальным фонарем.
— Слушай, друг, возьмешь этих двух, моих знакомых, до Дьёра? Они из Будапешта, в Мадьяроваре им обещали работу. Они спрыгнут на открытом полотне перед заводом, где поезд замедляет ход.
— Спрыгнут?
— Да.
— Ну конечно… — бормотал тормозной кондуктор. — Там он почти остановится. А может, и совсем остановится. Семафор будет закрыт. Они могут спрыгнуть…
— Возьмешь?
— Но чтоб никто не знал!
— Не бойся, никто знать не будет.
В конце поезда была открытая платформа, на ней серый щебень. Щебень сверху был покрыт известью. В конце платформы возвышалась закрытая будка тормозного кондуктора. Два железнодорожника посмотрели по сторонам, не видит ли кто нас.
— Ну, живо! — прошептали они.
Мы взобрались по железной лесенке, заглянули, уместимся ли трое в маленькой будке.
— Поднимите скамейки! — сказал кондуктор. — Дорога недолгая, выдержим стоя.
Железнодорожник еще раз пустил по кругу фляжку. А тут уже замахали фонарями, чертя в туманном воздухе большие круги. Мы протянули на прощание руки плечистому железнодорожнику и поблагодарили за помощь.
— Счастливого пути, — прошептал он. — Будьте осторожны!
Поезд вздрогнул и двинулся с места. Кондуктор вскочил на подножку и плечом прикрыл дверь, чтобы не увидали нас, когда поезд пройдет мимо станции.
Позднее и он вошел в будку и предложил нам потертую горбатую жестяную коробку с табаком. Мы свернули цигарки и закурили.