— Если ты опять хочешь завести свою старую песню об учебе Флинна, то я обещаю тебе, что отдам его в самое ближайшее время в лучшую миссионерскую школу и сама буду следить за тем, чтобы он делал уроки.
Коффин как-то странно, — как ей показалось, — взглянул на нее. Потом отрицательно покачал головой.
— Нет, я не об учебе Флинна. На этот раз не об учебе. Тут другое…
Теперь он уже от нее не отворачивался. Ему было дико трудно, но он смотрел ей прямо в глаза. Желание сменилось решительностью в его взгляде. Он глубоко вздохнул и ринулся в бой:
— Два дня назад из Лондона сюда приехала моя жена с сыном.
Он ждал взрывной реакции, но она даже не пошевелилась в первую минуту. Так и продолжала лежать на боку, как до этого. Неподвижная и молчаливая. Ее будто парализовало. Прошла минута, прежде чем она смогла пошевелиться. Мэри села на постели и задумчиво взглянула на него. Ее гибкое тело четко очерчивалось на фоне темной передней спинки кровати.
Она молчаливо и внимательно смотрела на него. Как будто ожидала продолжения.
Скоро стало ясно, что она не собирается прерывать паузу, поэтому он заговорил вновь:
— Я хочу, чтобы ты знала одну вещь: я не посылал за ними. Пойми, не посылал. Они приехали сюда неожиданно, не испрашивая на этот приезд моего согласия.
— Вот как? Отлично, — наконец подала голос Мэри. В ней уже не было теплоты, только резкость и отрывистость. — Раз они сделали это без твоего разрешения, тебе ничто не мешает отослать их обратно.
— Я не могу этого сделать, Мэри. Они приехали навсегда. Моя жена хочет жить здесь. Сын болен, и врачи говорили, что здешний климат может пойти ему на пользу.
— Оставь мальчишку, а от нее избавься.
— Она не уедет, а я не могу заставить ее сделать это. В любом случае ничего из этого не получится, так как она уже продала свой фамильный особняк в Лондоне.
— Мне-то какое дело до ее паршивых проблем?! — вскричала Мэри, будучи уже не в состоянии таить свои чувства под маской спокойствия. — Я плевала на нее, на ее жизнь, которая была, и на жизнь, которая будет!! ! Что же касается проданного дома, то ты вполне в состоянии купить ей новый!
— Ничего из этого не выйдет, Мэри. Это волевая, упорная женщина. Она не захочет вернуться назад. — Он попытался придать своему голосу большую бодрость, чтобы успокоить ее: — Не сердись же, милая. Нам ничто не мешает жить так, как и прежде. Я буду и впредь обеспечивать тебя, Флинна и Сэлли. Здесь не Лондон. Здесь мужчина имеет право жить с женой и любовницей. В этом нет греха.
— Ах вот ты как, Роберт Коффин! О грехе заговорил? Какое у тебя есть на это право?! Ты и в церковь-то ходишь только тогда, когда начинаются проблемы с твоим бизнесом! Что ты можешь знать о грехе?!
— Я верую в Бога, — возразил он, уязвленный тем, что она говорит с ним таким тоном.
— А я верю в любовь! — крикнула она в ответ. — Я люблю только одного человека, как это и принято среди людей. И этим человеком являешься ты, Роберт Коффин! Я не собираюсь делить тебя с другой! Если только… — Улыбка, которая разлилась по ее лицу, была определенно зловещей. — Да ты прав, пусть будет и жена, и любовница! Разведись с этой сучкой, женись на мне, а она пусть побудет в роли любовницы!
— Мэри, этот союз был заключен много лет назад. Я был, в сущности, еще ребенком, когда женился на ней, но что сделано — то сделано. Я не могу изменить прошлое. А если это попытаешься сделать ты, то только разрушишь счастливое будущее.
— Счастливое?! Для кого оно будет счастливым?! Она соскочила с кровати и стала нервно расхаживать возле нее взад-вперед, размахивая руками, сверкая яркими волосами и совершенно позабыв о своей наготе. В другое время Коффин очень возбудился бы от этого зрелища, но не сейчас. Возбуждение, которое было, иссякло и сменилось тревогой и желанием сделать все так, чтобы дело уладилось между ними миром. Внутри него также потихоньку закипал гнев. Он был еще очень слабым, но с каждой минутой рос. Молодой капитан не привык, чтобы с ним так разговаривали.
— Разве не я отдавалась тебе все эти последние годы?! Разве не я родила тебе двух очаровательных крошек?! А теперь что ты со мной делаешь?! Ты отставляешь, отодвигаешь меня в сторону, словно старую посуду! И только из-за того, что из Лондона приехала твоя высушенная карга, которой вдруг показалось, что пришло самое время побыть твоей женой!
— Она всегда была моей женой, — тихо проговорил он. Мэри не уловила произошедшей в нем перемены. — Это я неизменно не разрешал ей приезжать сюда все эти годы. Наконец, у нее лопнуло терпение и она решила обойтись без моего разрешения. И наконец, она вовсе не «высушенная карга». Запомни это!