— Твое объяснение очень хорошее, но я думаю, что оно неполное. В вас есть что-то такое, что заставляет испытывать чувство страха даже в там, где нет диких зверей. Например, у нас. Я думаю, что пакеа боятся себе подобных.
Он пристально взглянул на молодого капитана:
— Ты очень умен, капитан Коффин. Мне это нравится. Затем он вновь отвернулся и стал смотреть на воду.
Коффин увидел, что стало уже достаточно светло и ночное освещение не нужно. Он выключил лампу.
— Ты был мне хорошим другом, — проговорил наконец Туото. — У меня не было другого такого среди пакеа. Я чувствую, что в тебе есть что-то такое, чего нет в твоих сородичах.
Коффин пожал плечами.
— Каждый человек не похож на другого, Туото. Я тоже могу сказать, что ты не похож ни на одного маори из тех, с кем мне приходилось встречаться.
Старик не рассмеялся, зато впервые улыбнулся. Эта улыбка была странной, непохожей на обычную человеческую улыбку. Просто на его лице вдруг сразу увеличилось количество морщинок, которые удачно гармонировали с многочисленными татуировками. Татуировки покрывали не только тела маори, но и их лица. Это были очень сложные узоры, равных которым ни Коффину, ни кому бы то ни было из его соотечественников прежде не приходилось видеть. Как-то Коффин спросил старика, зачем они. Туото объяснил, что на теле каждого его соплеменника в рисунках отражена вся история их народа.
Коффин знал, что все это чепуха, но, по крайней мере, это была очень красивая чепуха.
— Я желаю тебе удачи во всем, капитан Коффин. Я думаю, тебе понравилась моя страна. Я думаю, ты тоже понравился моей стране.
— Мне здесь очень хорошо, Туото. Будь осторожен, когда сойдешь на берег. — Коффин кивнул в сторону Пляжа. — Корорарека стала одной из дичайших и опаснейших зон расселения пакеа в этой части света. Здесь процветает жестокость, беззаконие. Очень много зла сосредоточено в одном месте. Средимоих соотечественников, пакеа, есть очень много таких, которым не нравятся маори. Даже на трезвую голову.
— Я пробовал тот напиток, который пьют пакеа и который вы называете ромом. Мне нравится его согревающее действие, однако не нравится то, что он делает с головой. Я понимаю, о чем ты меня предупреждаешь. Но я не боюсь злых людей. У меня есть шесть богов, которые не допустят, чтобы мне причинили вред.
— Может, одолжишь мне парочку? В эти дни мне определенно нужна будет помощь свыше.
Коффин думал, что это будет выглядеть шуткой, но реакция старика была такой, что сразу стало ясно: маори воспринял шутливую просьбу белого пакеа вполне серьезно.
— Мне бы очень хотелось сделать тебе такое одолжение, белый человек. Но это не подвластно мне. Зачем ты просишь? Ведь у вас, пакеа, есть свой бог — Христос.
— Боюсь, он не заглядывает в Корорареку. Кстати, Туото, давно хотел тебя спросить… Ведь многие твои соплеменники с охотой приняли христианство. Почему ты до сих пор не последовал их примеру?
— У меня уже есть шесть богов, — серьезно ответил старик. — Зачем мне еще один? Я уже стар, чтобы что-то менять в себе.
— Что тебе мешает прибавить к своим богам еще и нашего? Я слышал, что некоторые твои соплеменники именно так и поступают, когда не чувствуют в себе готовности полностью погрузиться в христову веру.
— Нет, я не стану этого делать. Мои шесть богов обидятся. Коффин оглянулся на палубу, чтобы скрыть от Туото свою улыбку.
— Да, я пожалуй, могу понять тебя, — заставив себя принять серьезный тон, проговорил он. — Если ты решишь вернуться на юг, отыщи меня и я постараюсь тебе в этом помочь. Если смогу, конечно.
— Благодарю тебя, капитан Коффин, но я не думаю, что скоро вернусь туда. У меня здесь много дел. Хаере ра. До свидания.
Коффин смотрел вслед этому высокому, сухощавому старику, который мягкой, танцующей походкой прошел по палубе по направлению к трапу и смешался с другими.
Затем Коффин выбросил из головы и тоунга, и его дикие сказки. Это было для него всего лишь забавным развлечением. Теперь оно подошло к концу и необходимо было еще многое сделать до восхода солнца. Добавить кое-какие записи в журнале, разделить груз на части и рассортировать его, а потом — Мэри Киннегад.
Через некоторое время он уже сошел по трапу со своего корабля.
Коффин почему-то задержался на середине пирса, отрешенно гладя в его дощатое покрытие. На нем выделялись мокрые человеческие следы, которые тянулись к краю пирса. По сторонам тихо плескалась темная, глубокая вода. Он пытался понять, зачем остановился, но так ничего и не придумал. Пожав плечами, он пошел дальше.