Глава 2
Конечно, он мертв, замерз до смерти. Он поежился. Постойте. Если он умер, то как может ежиться? Он снова поежился, чтобы проверить. Ему показалось, что его кто-то дергает. Он оглянулся. Темное лицо Миликена Вильямса глядело на него.
— Как вы себя чувствуете, дорогой Форчун? — спросил тот, Этан заметил, что на учителе спецкомбинезон из темно-коричневой материи.
Местами он был в оранжевых заплатах, но выглядел теплым.
Он повернулся и сел. От сделанного усилия у него закружилась голова.
Ему было больно смотреть. Он сразу обнаружил, что одет в такой же наряд, причем длинный, ниже колен, и размера на два больше.
Вильям протянул ему чашечку с горячим кофе. Этан обнял ее пальцами в перчатках и в два глотка опустошил наполовину, не боясь обжечь пищевод.
Почувствовав сзади какую-то опору, он прислонился к ней спиной и осмотрелся.
Напротив сидели дю Кане. Они были в таких же коричнево-оранжевых одеждах, только по своему размеру. Отец сидел над дымящейся банкой с какими-то консервами и запихивал в рот содержимое. Дочь, опершись на руку, смотрела перед собой.
Все находились в какой-то маленькой комнате. Пол тут и там был покрыт чем-то белым. Даже для его непроясненного до конца сознания было ясно, что это — снег или какая-то замерзшая жидкость. Понятно, что они приземлились.
Это по температуре видно. Он вопросительно посмотрел на Вильямса.
— Мы в товарном отделении лодки. Оно хорошо загерметизировано.
Хорошенькое «хорошо». Воздух явно поступал через края единственной двери. Металлические стены были все в выбоинах, особенно в задней машинной части. Этан допил кофе и решил осмотреть дверь. Сверху дверь и стена прогнулись вовнутрь. Наверху было единственное окошко. Он поднялся и выглянул в него, не заботясь о том, что заслоняет свет другим, Колетта, конечно, сразу соответственно прокомментировала такую невежливость, но он не обратил на это внимания, так как слишком был занят наблюдением.
Он видел центральную часть лодки, которая некогда была пассажирским отделением. В бывшей крыше зияли огромные дыры. Яркое солнце заливало корпус. Он понял, что в капюшон были встроены защитные очки и щиток для лица. Большая часть подвижных сидений с ускорителями была отломана или повреждена. Повернув голову и вытянув шею, он увидел, что правый бок корабля весь в дырах. С левой стороны картина оказалась не лучше.
Металлическая стенка была разорвана и покорежена. Он не был механиком, но и дураку понятно, что легче построить новый корабль, чем починить этот.
Снег слегка запорошил внутренность лодки в кабине и пассажирском отделении, особенно с левой стороны. Снежный ветер гулял по салону Тут и там в снегу валялись осколки закаленного стекла. Если какой-то иллюминатор и остался цел, отсюда было не видно.
Может быть, он смотрел слишком долго, — во всяком случае, головокружение опять началось. Прислонившись к двери, он осторожно сел и, положив голову на руки, находился в этой позе, пока в голове не прояснилось.
— С вами все в порядке, мистер Форчун? — озадаченно спросил Вильямс.
— Да, знаете… небольшая тошнота… но уже прошло. Хотя, мне кажется, у меня что-то с глазами.
— Вы слишком долго смотрели в окошко без защиты. Это, очевидно, скоро пройдет, не волнуйтесь. Это не имеет отношения к вашей травме головы.
— Хоть это хорошо. — Он пощупал большую шишку на затылке. Она, по крайней мере, цела. Его голова, а не шишка. А в ней вполне могло оказаться не меньше дыр, чем в лодке.
— Пользуйтесь вот этим, — учитель показал на очки у себя на лбу, и, подумав, добавил: — чтобы предупредить снежную слепоту.
— Обо всем подумали, — проворчал Этан и снова поежился. — Как вы считаете, какая температура?
— Примерно минус двадцать по стоградусной, — ответил Вильямс, как будто это само собой разумелось. — И, кажется, немного, понижается. Да вы сами можете посмотреть на термометр на левой руке. — Он слегка улыбнулся.
Действительно, маленький термометр был вшить в ткань у конца перчатки. Сначала показалось, что учитель ошибся: красная черта заполняла почти весь диск. Потом он заметил, что ноль — высшая отметка, деления шли только вниз от него.
На него произвела впечатление цифра, а не устройство. Вдруг он ни с того ни с сего засмеялся. В действительности это прозвучало как рык, и остальным забавным не показалось. На него косились с некоторым испугом, особенно дю Кане, а Колетта взглянула так, словно ничего другого от него и не ожидала. Он остановился, почувствовав, что слезы замерзают на щеках.