Пареш наслаждался каждой секундой, запустив руку ей под блузку. Анджела оторвалась от него со сладострастной улыбкой.
— Дай мне минутку, — проговорила она чуть хрипло и направилась в ванную. — И, Пареш…
— А-а? — Он пьяно моргнул.
— Лучше тебе быть голым, когда я сюда вернусь.
Она закрыла дверь и начала считать. На счет «девять» раздался глухой удар, который ни с чем нельзя спутать: это потерявший сознание капрал легионеров грохнулся на ковёр.
Когда Анджела осторожно выглянула из ванной, ей было трудно не ощутить прилив сочувствия. Её милый мальчик-щеночек распростерся на полу со спущенными до лодыжек штанами.
— Извини, мой сладкий, — сказала Анджела сопящему Парешу.
У нее ушла минута, чтобы пригладить собственную одежду и зачесать волосы назад, чтобы выглядеть приличнее. Её элка вызвала такси, используя патч из кэша Зарлин, чтобы не оставить следов. Когда она шла через вестибюль отеля, машина уже подъезжала.
Автопилот такси потребовал депозит. Анджела активировала один из тех небольших счетов на экстренный случай, которые они с Солом открыли в Абеллии двадцать лет назад, довольная, что все ещё помнит код. На счету лежало всего пару сотен еврофранков, но этого более чем хватило на поездку в Камило-бич.
Она велела такси подождать в верхней части маленького поселка, у самого окончания рю дю Рэниле, потом прошла по песчаной дорожке мимо аккуратных, серебрящихся в ярком кольцевом свете белых бунгало, вдыхая свежий морской воздух. Поселок был в духе Сола — милое местечко, где, несомненно, жили достойные люди, заботящиеся о своих семьях.
Потом она подошла к его бунгало с маленьким задним двориком-патио, который примыкал к кухне и выходил прямо на песок. Бедный старина Сол, он пришел в такое замешательство, увидев её. Файлы, которые она собрала, говорили о том, что у него жена и дети, и Анджела молилась, чтобы он не совершил глупость, рассказав им о её появлении. Зная Сола, она боялась, что он именно это и сделает.
Она села на низкую стенку, окружавшую внутренний двор, и её элка набрала их экстренный адресный код.
— Кто это? — спросил Сол через тридцать секунд.
По крайней мере, в доме не зажёгся свет; он не полностью растерялся. Пока что.
— Это я, Сол. Это Анджела.
— Но ты же… Не может быть.
— Меня выпустили, чтобы консультировать экспедицию, дорогой. Официальное условное освобождение. Условия которого я впечатляющим образом нарушила, чтобы прийти сюда и повидаться с тобой.
— Сюда? Куда?
— Я снаружи, в твоем внутреннем дворике. Не хотела будить твою семью.
— Господи бо… подожди…
Она с нежностью улыбнулась, вообразив его охваченное паникой лицо и то, как он пытается выбраться из постели, не разбудив Эмили. Анджела собрала информацию о миссис Ховард номер два — она была просто загляденье. И молодая. Милое очарование Сола по-прежнему действовало в полную силу.
Большая стеклянная дверь отъехала в сторону, и он вышел в ночь, спотыкаясь, на ходу засовывая руки в рукава мешковатого старого свитера. Его вид потряс Анджелу, вынудил её улыбку растаять. Сол так постарел… В Холловее, снова увидев Эльстона, она ощутила тайное самодовольство, разглядывая его круглое лицо, редеющие волосы, покрытые инеем седины и погрузневшую фигуру. Но её Сол заразился той же болезнью — энтропией, и в этом не было триумфа, одна лишь печаль, ибо Анджела наконец-то поняла, что ей всю жизнь суждено терять людей. «Кроме Ребки».
— О боже, это в самом деле ты, — прохрипел Сол. — Ты не постарела. Ни на день. Ты и в самом деле один-в-десять, да? Все правда.
Анджела заставила свое чувство собственного достоинства пробудиться хоть в какой-то степени, подарила ему теплую улыбку и приветственно протянула руки.
— Здравствуй, малыш.
Он шагнул вперёд и обнял её, но этому объятию очень многого не хватало. Это было объятие брата, вновь обретенного после долгой разлуки, а не возлюбленного, не отца её ребенка.
— Я не думал, что снова тебя увижу, — глухо проговорил он.
Она чувствовала его дрожь и знала, что он плачет.
— Все в порядке, — утешительно сказала она. — И прежде чем ты что-то скажешь — я все знаю.