Даг застыл, растопырив руки, и изумленно хлопал глазами. Олени кинулись в сторону, точно нос к носу столкнулись с диким лесным зверем. Их не пугали собаки, даже запах полуволка Каласа их не волновал. Зато приближение темноволосого малыша они восприняли с паническим страхом. Тяжелая повозка накренилась, колеса забуксовали в грязи, сверху посыпались цветы, жалобно зазвенели бубенчики.
Даг невольно шагнул вперед, вытянул руку, пытаясь приласкать рогатого вожака. Мальчику внезапно показалось, что с оленем можно так же, как с волком, — достаточно погладить по морде, заурчать ласково в унисон, и сразу станет хорошо обоим…
Но хорошо не стало. Эти трусы оказались совершенно чужими. Не такие тупые, как домашние коровы и овцы, но те ведь привыкли к запаху малыша с детства. Олени в страхе забились в угол, вожак даже поднялся на дыбы. Затем они рванули в сторону, и повозку бога боком потащило за ними. Цветы оказались в грязи, нарядные ткани выпали, спинка переднего сиденья сломалась…
— Держите, держите!
Первым неладное заметил Сверкер Северянин. Он стоял практически вплотную к нарядной «невесте» Туве и что-то ей нашептывал, когда повозка с грохотом зацепила край дома. Олени бежали сломя голову, еще немного — и свадебная колесница, с такой любовью украшенная мастерицами, разлетелась бы на части. Потому что бежать оленям было некуда, кроме как в узкий проход между домами, а там были свалены чурбаки от бревен и толстые сучья.
— Олени! Держите оленей!
Сверкер покинул девушку, ринулся за повозкой, ухватил крайнего оленя за рожки. Белоснежный красавец лягался, хрипел и не подпускал к себе. Телегу волокло боком, левые колеса вращались в воздухе. Еще двое мужчин бросились на помощь. На пути обезумевших животных очутилась старушка с кувшином, она выронила свою ношу, угодила под колесо, закричала истошным голосом.
— Веревку тащите! Что случилось?
— Сломали ей хребет? Нет, жива, жива!
— Вот напасть… Недобрый знак.
— Словно волчий дух почуяли!
Олени застряли в узком проходе. Сверкеру удалось скрутить вожака, хускарлы успокаивали пристяжных.
— Это он напугал, он! — Дети опомнились от первого страха, стали указывать пальцами на Дага.
Гости обернулись, стихли звуки музыки, собралась толпа. Ободом телеги повредило все же ногу одному восьмилетнему мальчишке, другой девочке камень отлетел в бровь. Испуганная старушка поднялась из грязи целая и невредимая.
Сверкер всем весом повис на брыкавшемся олене, отчаянно упираясь ногами, его сапоги оставляли борозды в земле. Работники Олава кое-как поставили повозку на колеса. Из нее сыпались подарки, орехи, зерно, фрукты, медовуха из бочонка полилась на землю…
— Все целы? — в круг ворвался Олав.
— Это Даг, это все найденыш! Олени побежали от его метки!
— Он напугал, он! Он им что-то кинул!
— Я ничего не кидал! — Даг сжался в углу, ощерил зубы. Ему вдруг показалось, что неведомые враги сжимают кольцо. Головы раскачиваются, когти и палки раскачиваются вокруг в свете факелов.
— Не трогайте малыша, он не виноват! — вскричала Хильда, хватая Дага в охапку.
— Не к добру это, Торстейн, — нашептывал кто-то из темноты в ухо ландрмана.
— Мы уезжаем, — постановил ландрман.
— Дурной знак, — негромко сказал тот самый, что едва не подрался с Олавом из-за «невесты». — Это плохо, что отец плодородия не хочет ночевать в доме бонда…
Он говорил нарочно тихо, чтобы слышали те, кто привез «невесту». Дага трясло, он побелел и мало что соображал. Он не испугался, а словно ненадолго выключился из хода событий. Ни тогда, ни позже он не мог толком вспомнить, что же произошло. Отчетливо помнил он лишь до того момента, когда протянул руку, чтобы погладить красивого оленя по морде…
— Дурной знак — на мальчишке, — подхватил кто-то.
— Найденышшш… — прошипели из темноты. — Глядите, сдохнут у вас козы… очнетесь, да поздно будет…
— Не виноват мальчик! — упрямо повторяла Хильда.
— Как же не виноват? — проворчал рассерженный «отец невесты». Его, видимо, задели слова седого. — Теперь мы на ночь не останемся, поедем другой дорогой.
— Золотые слова, — веско уронил кто-то из свиты «невесты». — Видно, сам Фрейр противится, чтобы мы тут гостили! Эй, расступитесь!..
Олав Северянин крякнул, но смолчал. Спорить тут было не с кем, и оскорбления принимать от бога — глупо. Раздосадованные хусманы и их жены пропустили повозку. «Невеста бога» уезжала задрав нос. В ее роскошных белых волосах поблескивал гребень из моржовой кости, на руках до самых плеч звенели серебряные браслеты. Богачка Туве не пожелала заночевать в доме бонда Северянина, где по ней вздыхал младший из кузнецов.