— Чтобы козы не болели этой зимой…
— Чтобы корма хватило до месяца Жатвы… — пропели женские голоса заученные строки.
— Кто поможет мне? — скрипучим голосом спросила колдунья, расстегнув на себе трутовый пояс.
На поясе у нее висели три больших кожаных мешочка, доверху набитые снадобьями и секретными знахарскими предметами. Ноги в мохнатых башмаках колдунья поставила вплотную к огню. От мокрых башмаков повалил пар, но пламя словно обходило ноги колдуньи стороной. Хильда стала нарезать мясо, женщины передавали деревянные миски.
— Мы поможем… — Перед креслом склонились две женщины, жена Снорри Северянина и старуха, наложница Горма.
— Я не могу славить Фрейра, пока в доме есть волчья лапа, — пробурчала колдунья.
— Волчья лапа?! — Олав Северянин вздрогнул и переглянулся с женой.
— Он там… — Вельва ткнула черным пальцем в спальный закут.
Родичи прекратили жевать.
— Там никого нет, — попытался возразить Олав.
— Он там, волчья лапа. Чужое колдовство! — брызгала слюной Пиркке.
Сверкер откинул покрывала и вытащил на свет упирающегося Дага.
— Прости его, он еще несмышленый, — вступилась за младшего сына Хильда. — Мы не знали, что он там спрятался…
— Он смышленый, он очень смышшшленый, — колдунья пристально оглядела мальчика. — Не уводи его, пусть сидит. Ты боишься меня, мальчик?
Даг взглянул на отца. Олав кивнул — разрешил говорить.
— Я никого не боюсь! — тряхнул головой Даг. Опасность!
Впервые опасность была рядом, а не в далеких туманных снах! Но это была не опасность близкого лезвия, страх завораживал и притягивал.
— Слушай меня, Олав, и ты, Хильда из рода Северян… Я иду через все фиорды севера, иду через все заливы Большого Бельта…
— Через все заливы… — подхватили женщины.
— Иду по местам, где море налезает на море, а берег топчет берег…
— Где берег топчет берег…
— Я везу законную виру богов, чтобы поля заросли доброй травой, чтобы скотина нагуляла жира, чтобы рыба сама попадала в сети…
— Рыба в сети… — Помощницы колдуньи стали раскачиваться, причитая все громче.
Следом за ними стали раскачиваться все собравшиеся в зале. Вельва кинула в огонь щепотку тертых корешков, другие корешки растворила в чаше с элем. Чашу понесли по кругу, каждый делал по два больших глотка. Глаза у парней остекленели, многие девушки не могли дальше стоять на коленях, они бессильно опустились на циновки. Варево подействовало очень быстро.
— Иду по рудным залежам, иду по серебряным рудникам, иду по заячьим норам!
— По заячьим норам…
— Иду по животам брюхатых и животам нерожавших, веду невест плодовитых ванов!..
— Веду невест плодовитых ванов…
По кругу поплыл третий рог с пряным элем. Над очагом всплывали клубы ароматного сладкого дыма. Ноздри Дага трепетали, он покрылся испариной, сердце колотилось. Ему вдруг показалось, что вместо противной старухи он видит совсем другую женщину, молодую и красивую, темноволосую, с цветочным венком на голове. Женщина тянула к нему мягкие добрые руки, улыбалась и шептала… на чужом, но понятном языке…
Даг очнулся. Он лежал на шкуре, во рту было кисло, в голове плыл туман. Родичи доедали кабана, пир продолжался, хотя многие уснули. С дороги доносился перестук колес, хускарлы возвращались с полей. Довольные идолы заглядывали в дом круглыми голубыми глазницами. Пиркке крепкой рукой ухватила мальчика за волосы, указала на его голую макушку.
— Олав, откуда у него это?
— Это… это было всегда, — отец облизал пересохшие губы.
Впервые Даг увидел, что огромный кузнец робеет! Его отважный отец, с одного удара умевший заколоть быка, робел в присутствии финской ведьмы!
— Олав Северянин, я знаю тебя давно, — вельва не посмела притронуться рукой к метке. — Ты был хорошим хускарлом на службе конунга Бьерна. Ты собрал знатную добычу в Ломбардии и вернулся домой героем. Но на сей раз ты взял добычу не по силам. Это ведь не твой сын?
— Мой… я взял его в дом, — Олав запнулся.
— Наверняка ты заметил, что он не любит пасти коз?
— Да… не слишком он с ними ладит. Козы боятся его… даже бык сторонится.
— Ты повесил ему на шею молот Тора, но ему нравится драться, а не махать кувалдой? — проницательно заметила гостья.
— Да, это так… Он сильный и изворотливый, он лупит всех мальчишек.
— Наверное, он любит быть один? Он кричит во сне на чужом языке?
— Откуда ты знаешь? — Хильда прикусила язык. Родители переглянулись. Обоим пришла на ум одна и та же мысль — наверняка Харек Меняла подослал вельву с дурным умыслом.