— Дядюшка, дядюшка, — живо заговорил он, — мне пришла в голову одна мысль. Я сделаю все, что вам угодно. Но вместо того чтобы ехать в Нофль, я отправлюсь прямо в замок Крессэ, хозяева которого наши должники. В свое время я спас их чуть ли не от гибели — заемное письмо не пустяк. Думаю, что ничто не изменилось, их дочка не откажется мне помочь.
— Чудесная мысль! — подхватил с жаром Толомеи. — Ты взрослеешь, мой мальчик. Настоящему банкиру и доброе сердце должно приносить пользу… Поступай как знаешь. Но поскольку ты нуждаешься в услугах этих людей, негоже ехать к ним с пустыми руками. Возьми несколько локтей материи, затканной золотом, и штуку кружев, которые мне вчера прислали из Брюгге. Это для дам. Кажется, ты говорил, что там есть еще два сына?
— Да, — ответил Гуччо. — Но они страстные охотники и ничем, кроме охоты, не интересуются.
— Великолепно! Тогда отвези им двух соколов, я их велел доставить для Артуа. Ничего, подождет… Кстати…
Толомеи тихонько рассмеялся, но тут же умолк: в голову ему пришла новая мысль.
Он снова нагнулся над сундуком и вытащил оттуда еще один пергаментный свиток.
— Вот счета его светлости Артуа, — начал он. — При случае он не откажется тебе помочь. Но куда вернее будет, если ты, протянув правой рукой прошение, покажешь левой пачку его расписок… А вот долги короля Эдуарда… Не знаю, племянничек, удастся ли тебе разбогатеть при помощи всех этих бумаг, знаю одно — с ними можно наделать немало зла! Итак, в путь! Мешкать не время. Вели седлать коня.
Положив ладонь на плечо юноши, Толомеи наставительно произнес:
— Судьба всех наших компаний в твоих руках, Гуччо, смотри не забывай этого. Хорошенько вооружись и возьми с собой двух людей. Захвати также вот этот мешочек — здесь тысяча ливров: это оружие посильнее всех клинков на свете.
Гуччо обнял дядю с незнакомым ему доселе волнением. На этот раз вовсе не требовалось выбирать себе личину воображаемого героя и разыгрывать роль преследуемого властями заговорщика; роль эта предоставлялась ему самой жизнью; человек мужает, рискуя, и Гуччо становился мужчиной.
Меньше чем через час он уже скакал к воротам Сент-Онорэ в сопровождении двух слуг, отряженных дядей.
Тем временем мессир Спинелло Толомеи, накинув на плечи плащ, подбитый мехом, ибо октябрь выдался холодный, кликнул двух слуг с кинжалами за поясом и факелами в руках и отправился под таким конвоем в особняк, занимаемый Ангерраном де Мариньи, чтобы дать коадъютору генеральный бой.
— Доложите его светлости Ангеррану, что банкир Толомеи хочет видеть его по неотложному делу, — сказал он привратнику.
Толомеи попросили обождать в богато обставленной прихожей — коадъютор жил с чисто королевской роскошью.
— Проходите, мессир, — пригласил его наконец секретарь, распахнув дверь.
Толомеи прошел три просторные залы и очутился лицом к лицу с Ангерраном де Мариньи, который, сидя в одиночестве у себя в кабинете, доедал ужин, не переставая просматривать бумаги.
— Вот поистине неожиданный гость, — холодно сказал Мариньи, знаком приглашая банкира садиться. — И по какому делу?
Толомеи вежливо нагнул голову, сел и спокойно ответил:
— По государственному, мессир. Уже несколько дней по городу ходят слухи о подготовляемых Королевским советом мерах, которые затрагивают и мое коммерческое предприятие, скажу откровенно, затрагивают весьма чувствительно. Кредит подорван, покупателей становится все меньше, поставщики требуют немедленной уплаты, а что касается тех, с которыми у нас другие дела… ну, скажем, к примеру, долги… так они все отодвигают и отодвигают сроки. Так что создается крайне затруднительное положение.
— Которое никакого отношения к государственным делам не имеет, — заметил Мариньи.
— Ну, как сказать, — возразил Толомеи, — как сказать. Если бы речь шла только обо мне, я и не подумал бы беспокоиться. Но затронуты интересы слишком многих людей и здесь, и в других местах. В моих отделениях неспокойно…
Мариньи вместо ответа потер ладонью свой тяжелый шишковатый подбородок.
— Вы, мессир Толомеи, человек рассудительный, — наконец заговорил он, — и не должны бы, казалось, верить этим слухам, которые, порукой в том мое слово, не имеют никакого основания. — При этих словах Мариньи с самым безмятежным видом посмотрел на человека, которого он собирался уничтожить.
— Бесспорно, бесспорно, ваше слово… Но война дорого обошлась государству, — ответил Толомеи. — Налоги поступают не так быстро, как то бы желалось, и казне может понадобиться прилив новых капиталов. Так вот, мессир, поэтому-то мы и подготовили один план…