— Ты што же это мне, а? — спрашивал комендант Сережку, останавливаясь перед его постелью. — Опять на свой манир стелешь? Говорил я тебе, штобы рушник на два пальца от подушки лежал. Говорил или не говорил?
— Говорили, — соглашался Сережка.
— Так это как же понять? Упрямство твое, да?
Вечерами матросы брали Сережку с собой в Дом флота на танцы. Матросы танцевали с девушками, а он стоял у стенки и скучал. Иногда ходили в кино, что было уже интереснее танцев, или убегали далеко в горы на лыжах.
Подражая старшим матросам, Сережка вшил в брюки громадные клинья, чтобы в роскошном клеше походить на бывалого «маримана», но комендант поймал его как-то, велел поставить ногу на камень и бритвой распустил клинья от колен до самых ботинок.
— Ты сопляк ишо! — сказал ему комендант.
Однажды после обеда матросы сели забивать «козла», а Сережка пристроился около них с акварельными красками и, высунув язык, разрисовывал стенную газету «Торпеда № 14». Надо было изобразить летящий в пене катер, тонущих врагов и страшные взрывы. Краски употреблялись по возможности мрачных тонов, чтобы картина получилась более впечатляющей.
— Эй ты, Илья Ефимыч! — окликнули его. — Иди к лейтенанту, он тебя вызывает зачем-то…
Никольский сказал:
— Оденься на поход. Будь при мне. Сейчас, наверное, будем сниматься. Из штаба звонили. Говорят, немцы большой караван перегоняют в Петсамо…
Скоро было получено «добро» на выход, и Сережка первым добежал до столба, схватил висевшую на нем кувалду, ударил в ржавый железный рельс:
— Тревога! Тревога! Тревога!..
Моторы уже работали, сотрясая катер непрерывной лихорадочной дрожью. Тонкая антенна пригибалась на ветру к самой палубе. Лейтенант Никольский, натягивая шлем, втиснулся в узкую рубку.
— Рябинин, — скомандовал он, — отдать швартовы.
— Есть!
И стальные тросы плюхнулись в воду. Катер вылетел на середину гавани, окутался водяной пеной и, раскачав позади себя корабли, рванулся на простор океана.
Взяв курс на Варангер-фиорд, Никольский приказал выжать из моторов предельную скорость. От стремительного хода «Палешанин» дрожал так, что на палубе нельзя было стоять, не напрягая всех мышц. Воздух несся на катер плотной стеной, казалось, что ее не сможет пробить даже снаряд. Водяные «усы» со свистом ложились по бортам, и за кормой нескончаемой полосой тянулся след взбудораженной винтами воды.
Радист высунулся на палубу, прокричал:
— Слышу!.. Катера уже начали атаку… Сильный конвой! У наших много раненых…
— Еще оборотов, — передал Никольский в моторный отсек и вытянул из рубки свою руку, показывая на часы: — Штабные хотят, чтобы мы долбанули транспорт «Девица Энни». Это запас зимней одежды для егерей… Я думаю — успеем!
Вскоре из туманной мглы показался торпедный катер. На его развороченной, обгорелой палубе лежал мертвый матрос; какой-то окровавленный человек в офицерской фуражке почти повис на штурвале; а из моторного отсека тянулся дымок недавно потушенного пожара.
Сережка вгляделся в лицо офицера, стоящего за штурвалом, и узнал лейтенанта Хмельнова.
— Глебушка, — с натугой крикнул Хмельнов, застопорив свой катер, — миноносец и самоходная баржа! Поздравь!..
Потом катера снова разошлись в разные стороны. Никольский повернулся к боцману, сидевшему в поворотной турели возле пулемета.
— Сейчас подойдем! — крикнул он. — Следи за «Девицей Энни»… Высокий спардек, труба по центру, две мачты… Рябинин, держись крепче, а то, смотри, тебя за борт смоет. Спасать будет некогда!..
— Я держусь, — ответил Сережка.
Вцепившись в обледенелый леер, он беспокойно всматривался в затуманенную даль. Сейчас он впервые в жизни увидит корабли врага; впервые в жизни идет в бой, в настоящий бой!..
— Вижу! — крикнул он, заметив на горизонте маленькие черные точки, и вытянул вперед руку, указывая лейтенанту место противника.
— Добро! — отозвался Никольский. — Я тоже вижу…
Моторы взревели громче. Прячась под тенью высокого скалистого берега, катер незамеченным пролетел расстояние в три мили. Караван был уже наполовину разгромлен, но бой еще продолжался.
Немецкие транспорты пытались прорваться к фиорду, жалобно стонали сирены. Над местом гибели кораблей кружились «морские охотники», подбирая плавающих людей. Миноносцы с громадными белыми номерами на оливковых бортах вели беглый огонь из главного калибра. Один катер — «Помор» — без движения застыл на поверхности моря с разбитыми моторами, а другой…