— Вы заходите ко мне, — предложил фон Герделер, — мне будет приятно побеседовать со свежим человеком…
Отто Рихтер не заставил себя долго ждать, и фон Герделер, угостив гостя коньяком, безо всяких околичностей сказал ему:
— Я знаю, что вы все можете. У меня скопилось много валюты. Я бы хотел перевести ее на какой-нибудь надежный банк. К сожалению, меня в Швеции слишком хорошо знают, и это мне не подходит. Нельзя ли это сделать в Аргентине или же, на худой конец, в Швейцарии?
«Дарревский молодчик» ответил, что удачно оформить эту операцию не так-то легко, как многим со стороны кажется, и потребуется какая-то доля процентов, но в основе это возможно и даже выгодно во всех отношениях.
— Я не собираюсь уезжать из Петсамо в скором времени, — сказал Отто Рихтер, — и мы еще вернемся к этому вопросу.
Фон Герделеру позвонили по телефону.
— Это Швигер, — сказал он, вешая трубку. — Вы, конечно, знаете этого парня… Его лодка ночью уходит держать позицию в русских водах, и он приглашает меня к себе. Вы не желаете составить мне компанию? Соглашайтесь.
— С удовольствием бы, — ответил Отто Рихтер. — Но мне завтра рано вставать. Я должен ревизовать консервные мастерские на побережье…
— Очень жаль, — искренне огорчился оберст. — Подлодка Швигера стоит на адмиралтейской дотации: у этих лоботрясов всегда имеется хорошее шампанское.
Рихтер шутливо поднял руки кверху:
— Тогда сдаюсь. Едем…
На мотоцикле, который вел сам фон Герделер, они быстро домчали до гавани. Подводная лодка догружала запас торпед, через открытые палубные люки стальные сигары медленно уплывали внутрь ее корпуса. Рубка субмарины была украшена еловыми ветками, цветные фонарики горели на ее антеннах.
Первую бутылку шампанского офицеры распили тут же, на палубе, и Швигер разбил пустую посудину о носовой штевень своей подлодки.
— Смочи горло, старушка, — сказал он.
В самый разгар попойки боцман подлодки, здоровенный моряк с густой черной бородой, доложил, что на борт прибыли десять солдат из отряда химической службы.
— Размести их в носовом кубрике, — сказал Швигер. — И пусть они не бродяг по лодке, а сидят смирно. Покажи им, где гальюн и камбуз. Все!
— У вас на лодке крысы? — спросил Отто Рихтер.
— Только одна, — ответил Швигер, поправляя тесьму наглазной повязки. — И та — белая. Она живет в кармане штурмана. Эти солдаты нам нужны для другого… Мы высадим их на русском побережье, чтобы все колхозные олени сдохли. Хорст, я пью за твою светлую голову. Прозит!
— Дня три-четыре, — ответил фон Герделер, — и по русской тундре проползет такая чума, что московским умникам придется подумать о новом виде транспортных средств в этой войне на севере! Мы берем вакцину «Бемоль-39», она пройдет через снег и отравит весь ягель… Прозит!
— Прозит, господа! — откликнулся «дарревский молодчик», — это чертовски хорошо придумано…
В полночь подводная лодка Ганса Швигера тронулась в открытое море, офицеры же вернулись в отель. Фон Герделер сразу же ушел спать, а обер-лейтенант Отто Рихтер еще долго не ложился в постель. Он бродил по тесной клетушке номера, насвистывая какой-то мотив, потом с полчаса листал карманный справочник немецкого генштаба.
— Итак, сегодня и еще завтра, — сказал он. — Что-то надо сообразить…
Он спустился в опустевший бар, прошел за стойку фрау Зильберт.
— Стаканчик коньяку, — сказал он. — И если есть у вас болгарские сигареты, то дайте одну пачку.
Фрау Зильберт нацедила ему тоненькую рюмку.
— Вы разве уезжаете? — спросила толстуха.
— Нет, что вы! Я остаюсь здесь.
Он выпил целых три стаканчика и пошел спать. Сон его был крепок…
Директор консервной фабрики, пожилой норвежец с крестом святого Олафа на груди, встретил Отто Рихтера возгласом:
— Хайль Квислинг!
— Хайль, — отозвался «дарревский молодчик» и сразу же прошел в контору.
Он долго и внимательно листал цеховые отчеты, придирчиво сверял расход и приход консервной жести.
— Сейчас мы, по примеру русской промышленности, — докладывал ему квислинговец, — разрабатываем «шторсильд» — селедку-трехлетку. Солено-сушеный «клип-фишк» до сих пор отправлялся нами в экспедиционный корпус «Африка», и наша фабрика получила благодарность походной канцелярии генерала Роммеля…
— Не нужно, — сказал Отто Рихтер.
— Как вы сказали?