— Слыхал? — яростно прошипел Стив. — Я знал, что эти старьевщики — сволочи! Так вот откуда у них серебро!
Мы с Кэтрин цыкнули на него, чтобы не мешал слушать.
Однако слушать было нечего; даже крыша больше не дребезжала. Дождь перестал, хотя бы и ненадолго. Те, кто хотел добежать до дома сухими, спросили Дженнингса и Ли, сколько они у нас пробудут. Гости отвечали, что хотели бы остаться на день-два. Часть поселковых надели пончо, башмаки и вышли. Том пригласил приезжих к себе, те сразу согласились. Ко мне подошел отец.
— Ты не против пойти домой перекусить?
Похоже было, что разговор окончен, поэтому я согласился. Мы уходили смущенные и пришибленные. Слишком много нового рассказали чужаки, такого, чего и на толкучке не услышишь. Народ от растерянности не мог отыскать заранее оставленную в бане сухую одежду. Я огляделся: после всего сказанного Дженнингсом и Ли даже баня не казалась прежней. Мы с отцом натянули мокрое — у нас нет запасной одежды, чтобы держать ее в бане, — и заспешили домой мимо вздувшейся бурой реки. По дороге снова начало накрапывать. Мы развели жаркий огонь, сели на кроватях, поужинали вяленой рыбой с лепешками и поговорили о гостях из Сан-Диего и об их поезде.
— Может быть, они поведут рельсы к нашему мосту, — сказал я. — Готов поспорить, он выдержит, а туда, где пути шли раньше, все равно не подобраться. — В том месте из реки торчали гнутые рельсы. — Том говорит, река теперь втрое шире.
— Здорово придумал, — одобрил отец. — Ты у меня головастый, Хэнк. Посоветовал бы им.
— Может, и посоветую.
Я заснул, думая о поездах и о мостах, сплошь состоящих из рельсов.
На следующее утро я выуживал овощи из нашего затопленного огорода, когда увидел Кэтрин — она шла по тропинке, снова чумазая, и несла охапку колышков для кукурузы. Видать, сматывала рулоны, а раз так, значит, вместе с работниками вышла в поле со светом. Снимать пленку — это не расстилать, народу не дозовешься, вроде как это ее дело. Само собой, Кэтрин увидела, сколько посевов смыто. Сразу было понятно, что она вне себя. Из сада Мендесов с радостным лаем выбежала собака, но Кэтрин чертыхнулась и занесла на нее ногу. Шавка с визгом увернулась и убежала обратно в сад. Кэтрин осталась браниться на дороге, потом с размаху пнула ствол громадного эвкалипта. Я решил обойтись коротким «здравствуй» — поговорить успеется в другой раз. Кэтрин пошла дальше, не переставая ругаться.
С противоположной стороны на тропинке показался Том.
— Генри? — окликнул он.
Я помахал рукой.
Том подошел, остановился и, сощурив глаз, сказал:
— Генри, как насчет прокатиться до Сан-Диего?
— Чего-чего? — завопил я. — Конечно!
Том рассмеялся и сел на бочонок в нашем дворе.
— Вчера вечером я говорил с Джоном, Рафом, Кармен и ребятами из Сан-Диего. Мы решили, что к мэру отправлюсь я. Мне нужен кто-нибудь еще, старшие заняты. И я подумал, может, ты не будешь возражать.
— Возражать! — Я забегал кругами. — Возражать!
— Так я и предполагал. А с твоим отцом мы как-нибудь договоримся.
— А, что? — спросил отец, выходя из-за дома. Он нес два ведра воды и улыбался. — Из-за чего шум?
— Понимаешь, Скай, — объяснил Том, — хочу взять твоего парня с собой в поездку.
Отец поставил ведра и слушал, дергая себя за ус. Потом они поспорили, сколько стоит неделя моего труда. Оба сходились, что немного, оставалось выяснить, сколько именно. В конце концов Том согласился купить нам швейную машину, которую отец два месяца назад присмотрел на толкучке.
— Даже если она не работает, ладно, Скай?
— Ладно, — кивнул отец. — Мне она и нужна-то, чтобы Раф снял с нее запчасти.
Решили, что Том уговорит и Николена отпустить меня на неделю с рыбалки.
— Эй! — сказал я. — Надо бы и Стива позвать. Том взглянул на меня, потеребил бороду, сказал:
— М-да… наверно, надо. Отец крякнул.
— Ладно. Не знаю, что скажет Джон, но ты прав. Коли я беру тебя, надо позвать и Стива. Посмотрим. Кончишь рыбачить, спроси Джона, когда мне можно поговорить с ним о ребятах из Сан-Диего. И не проболтайся Стиву, не то он первый пойдет к отцу, а это может плохо кончиться.
Я согласился и побежал к обрывам, распевая: «Сан-Диего, Санди-Данди-ого-го». На берегу я заткнулся и полдня рыбачил, как обычно. Когда мы вернулись на берег, я сказал Джону:
— Том хотел бы поговорить об этих, с поезда, сэр. Он спрашивает, когда можно зайти.
— В любое время, когда я дома, — по обыкновению резко ответил Джон. — Скажи, пусть приходит нынче вечером, — добавил он. — К ужину. И ты приходи.