Аулэ взял Праотцев гномов, отвел их в дальние покои и уложил спать, а сам вернулся в Валинор и ждал там долгие годы.
Гномам должно было явиться на свет во дни владычества Мелькора, Аулэ думал об этом и наделил их большой выносливостью и силой. Твердые волей, стойкие, упрямые, скорые в дружбе и в гневе, неутомимо трудолюбивые, легко переносящие боль, голод и лишения — вот что отличает их среди других народов Среднеземья. Живут они долго, гораздо дольше людей, но все же не вечно. Эльфы верили, что, умерев, гномы возвращаются в камень, из которого были созданы. Сами гномы считают иначе. По их верованиям Создатель Аулэ (они зовут его Махал) собирает души умерших гномов в дальнем покое Мандоса. Со времен Первых Гномов передаются слова Аулэ, обещавшего гномам перед концом мира благословение Илуватара и место среди его Детей. Когда закончится Последняя Битва, гномы еще пригодятся Аулэ, чтобы восстанавливать Арду. И еще говорят они, что Семеро Первых Гномов живут снова и снова в своих потомках и носят свои древние имена, а наиславнейший среди них — Дарин, Государь народа, дружившего с эльфами. Царство его было в Казад Думе.
Аулэ хранил свой труд в тайне от других Валаров, но Йаванне он поведал о случившемся. И она сказала ему:
— Эру милостив. Ты вправе радоваться, ибо не только прощен, но и одарен. Однако ты работал один, втайне даже от меня, поэтому созданиям твоим, как и тебе, милее будут труды их рук, а взор будет обращен долу, и не заметят они красоты живого на Земле. Много моих деревьев падет под ударами их безжалостного железа.
Тогда Аулэ возразил ей:
— Не так ли будут поступать и Дети Илуватара? Им тоже нужна будет пища, они тоже будут строить. Созданное тобой прекрасно, таким оно и останется — придут Дети Илуватара или нет. Но именно им уготовил Эру власть над всем сущим. С уважением и благодарностью, но они будут пользоваться всем, что мы создали на Арде.
— Воистину, так будет, — вздохнула Йаванна, — если только тень Мелькора не ожесточит их сердца.
Печальна была душа Йаванны, будущее тревожило ее. Пошла она к Манвэ и, ни словом не обмолвившись о гномах, спросила:
— Скажи мне, благой Манвэ, истинно ли говорит Аулэ, что Детям Илуватара дана будет власть над всеми моими творениями?
— Да, это так, — ответил Манвэ. — Но почему ты спрашиваешь об этом? Тебе ли учиться у Аулэ?
Йаванна прислушалась к своему внутреннему голосу и сказала так:
— Могучий Манвэ, тревожат меня думы о грядущем. Мне дороги все мои создания. Мелькор и без того извратил слишком многое… Ужели ничто из сотворенного мной недостойно свободы?
— Хорошо, — молвил Манвэ, — что из твоих созданий желала бы ты сохранить? Которые из них милее твоему сердцу?
— И те и эти, — быстро отвечала Йаванна. — Они хороши вместе. Но если кэлвар могут постоять за себя или убежать, то олвар — те, что растут — беспомощны перед чужой волей. Но милее всех мне деревья. Медленно растут они, а умрут быстро, и, если не приносили они богатых плодов, никто не пожалеет об их уходе. Я провижу это в своих думах. Вот если бы деревья могли говорить от имени всего, растущего на Арде, и карать тех, кто поднимет руку на них…
— Странные слова, — покачал головой Манвэ.
— Но именно так было в моей Песне, — горячо воскликнула Йаванна. — Покуда вы с Ульмо создавали тучи и проливали дожди, я возносила навстречу им ветви деревьев. Ветра и ливни заглушали их негромкий голос, но и они возносили хвалу Эру.
В глубоком молчании созерцал Манвэ думы Йаванны, сомнения переполняли его. Не укрылось это от Илуватара. И вот показалось Манвэ, что вокруг зазвучала Музыка, он вслушался в знакомые звуки, но теперь различил в них много новых оттенков. Вновь открылось ему Видение. Образы его были не так ярки, как в первый раз, но теперь Манвэ видел в нем и самого себя, а главное — видел отчетливо, что все в мире держится волей Илуватара. Видел он, как рука Творца проникла в мир, видел, как вышли из руки его многие чудеса, скрытые от Манвэ доселе в сердцах Айнуров…
Очнулся Манвэ, спустился к Йаванне на Эзеллохар, сел рядом с ней под кронами Двух Дерев. И так сказал Манвэ:
— О, Кементари, выслушай слово Эру: «Ужели думают Валары, что я не слышал всей Музыки? До самого слабого звука самого слабого голоса? Так знайте: когда настанет час пробуждения для моих детей, сбудутся и чаяния Йаванны. Издалека соберутся духи и войдут в кэлвар и олвар и будут жить в некоторых из них. И дети мои будут почитать их и страшиться их праведного гнева. Так будет, пока сильны Перворожденные, а Пришедшие Следом молоды». Видно, забыла ты, о Кементари, — говорил Манвэ, — что в Музыке звучали не только твои помыслы. Не единожды встречались они с моими, и тогда взлетали звуки подобно огромным птицам, парящим над облаками. И это услышано Илуватаром. Уже теперь, до пробуждения Перворожденных, придут в мир на крыльях ветра Орлы Властителей Запада.