— Я хочу играть, — произнес он, не поддаваясь гипнотизирующим пассажам карт.
— Тогда садись, пилигрим, — сказал Мамулян, как будто вопрос и не возникал.
Почти беззвучно женщина поставила кресло сзади него. Опустившись в кресло. Вор встретил пристальный взгляд Мамуляна. Было ли в этих безрадостных глазах что-нибудь, что могло бы повредить ему? Ничего. Там не было ничего, что могло бы его испугать.
Пробормотав слова благодарности за приглашение, он расстегнул манжеты своей рубашки и, закатав рукава, приготовился.
Игра началась.
Часть II
ПРИЮТ
Дьявол ни в коем случае не есть то наихудшее, как это часто представляют; я скорее имел бы дело с ним, чем со многими людьми. Он соблюдает свои соглашения намного более точно, чем многие мошенники на земле. На самом деле, когда приходит время уплаты он просто приходит в самую точку, с двенадцатым ударом, получает свою душу и отправляется домой в Преисподнюю, как добрый Дьявол. Он всего лишь бизнесмен — честный и справедливый.
I
Провидение
Глава 5
Отбывая шесть лет тюремного заключения в Вондсворте, Марти Штраусс обычно ждал. Он ждал, чтобы умыться и побриться каждое утро, он ждал, чтобы поесть и сходить в сортир, он ждал свободы. Слишком много ожидания. Все это было частью наказания, как, безусловно, и тот допрос, на который его вызвали в то унылое утро. Но, хотя ожидание в конце концов стало казаться привычным, допросы никогда такими не стали. Он ненавидел эту бюрократическую волокиту: личное дело, разбухшее от отчетов о поведении, отчетов о благосостоянии, отчетов о психиатрических экспертизах; ты стоишь в чем мать родила перед каким-то невежественным чиновником, пока он толкует тебе о том, каким мерзким созданием ты являешься. Это причиняло ему такую боль, что он знал, что никогда не избавится от нее; никогда не забудет душную комнату, заполненную грязными намеками и разбившимися надеждами. Он будет помнить об этом всегда.
— Входите, Штраусс.
Комната не изменилась с тех пор, как он был в ней в последний раз, только воздух стал еще более спертым. Человек же, сидящий за столом, не изменился вообще. Его звали Сомервиль, и в Вондсворте было немало заключенных, возносивших ночами молитвы, чтобы его стерло в порошок. Сегодня он был не один за покрытым пластиком столом.
— Садитесь, Штраусс.
Марти мельком взглянул на коллегу Сомервиля. Это был не тюремщик. Его одежда отличалась слишком большим вкусом, и его ногти были слишком хорошо отполированы. Он выглядел чуть старше среднего возраста, крепко сбитый, с носом, слегка скошенным, как будто его когда-то сломали и затем не слишком хорошо восстановили. Сомервиль начал с представления:
— Штраусс. Это мистер Той…
— Привет, — сказал Марти.
Загорелая физиономия повернулась к нему, пристальный взгляд, был откровенно оценивающим.
— Очень рад познакомиться, — произнес Той.
Его испытующие глаза выражали больше, чем простое любопытство. «Хотя на что, — подумал Марти, — тут было смотреть?» Человек со следами, оставленными временем на руках и на лице: тело, ставшее вялым из-за слишком плохой пищи и отсутствия тренировок; усы, выглядевшие неуместно ухоженными; тоскливо смотрящие глаза. Марти знал каждую унылую деталь своего облика. Он не стоил повторного долгого взгляда. И все же голубые глаза уставились на него почти в восхищении.
— Я думаю, нам стоит перейти прямо к делу, — обратился Той к Сомервилю. Он положил ладони на стол. — Как много вы сказали мистеру Штрауссу?
Мистер Штраусс. Приставка почти забытой вежливости.
— Я ничего ему не говорил, — ответил Сомервиль.
— Тогда приступим с самого начала, — сказал Той. Он откинулся назад в кресле, все еще держа руки на столе.
— Как вам будет угодно, — произнес Сомервиль, явно готовясь к значительной речи.
— Мистер Той… — начал он, но не смог продвинуться дальше, пока его гость не перебил его.
— Вы позволите? — сказал Той, — Возможно я смогу лучше обрисовать ситуацию.
— Как вам будет угодно, — сказал Сомервиль. Он полез в карман за сигаретой, едва скрывая досаду. Той проигнорировал его. Асимметричное лицо продолжало изучать Марти.