— Да, да… Отлично помню, — ответил старик. — Первый муж твоей жены, не так ли? Это было в тысяча восемьсот пятидесятом… нет… я хочу сказать, в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом. А! Видите?.. Пф-ф… У меня хорошая память!
Ноэль усадил гостя, предложил ему кофе, коньяку, дорогую сигару. Старик Зигфрид смаковал шартрез; лицо его как будто вздулось от выпитого ликера и походило на пропитавшуюся влагой старую губку.
Люлю спрашивал себя, что означают все эти приготовления, и держался настороже.
— Ты знаком с моими внуками?.. Они, кстати, доводятся тебе чем-то вроде внучатых племянников, — сказал Ноэль, подчеркивая наличие родственных уз между Люлю и женой Франсуа.
— Нет, я еще не имел этого удовольствия, — ответил Люлю.
Ноэль попросил по внутреннему телефону прислать к нему Жана Ноэля и Мари Анж. Они пришли; Ноэль заставил их поцеловать человека с уродливым черепом и широким галстуком. И Моблану, и детям это было одинаково неприятно.
— Здравствуйте, здравствуйте, — пробормотал Люлю. — Милы, да-да, очень милы. А кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросил он Жана Ноэля.
— Сорокалетним мужчиной, — серьезно ответил мальчик.
— Он будет настоящим Шудлером, вот кем он будет, — сказал великан, потрепав мальчика по затылку.
Мари Анж внезапно сделала знак брату, и оба скорее испуганно, чем насмешливо, уставились на старика. Барон Зигфрид допивал свой шартрез, и ему никак не удавалось перелить в рот остатки ликера из узкой золоченой рюмочки, все время мешал его огромный нос; чтобы вылизать липкую влагу, осевшую на дне, старик высунул крючковатый фиолетовый толстый язык, и тот медленно шевелился в прозрачном конусе, заполнив его целиком, и напоминал пиявку, которая разбухла от крови и вот-вот лопнет.
Когда Ноэль счел, что Люлю достаточно уязвлен лицезрением маленьких Шудлеров и уже пришел в чрезвычайно дурное настроение, он отослал детей.
— Я хотел поговорить с тобой о Соншельских сахарных заводах, — сказал он.
«А-а! Вот где собака зарыта, — подумал Моблан. — Осторожнее, Люлю! Тебе расставили ловушку!»
— Сейчас ими руководит твой сын, — проговорил он.
Ноэль принялся расписывать достоинства Франсуа, «замечательного малого, энергичного, со свежими идеями». Франсуа теперь перестраивает там все, начал огромные работы по реконструкции, доход скоро удвоится.
— Ну что ж, прекрасно, — повторял Люлю, прикусив зубами кончик сигары.
— У тебя, кажется, есть пакет Соншельских акций? — спросил Ноэль. — И у твоих племянников из банка Леруа тоже?
«Чего он добивается? Точных данных? Все сведения у него есть, — подумал Люлю, отпивая глоток, чтобы выиграть время. — Он затевает какую-то комбинацию и хочет, чтобы я уступил ему свои акции. Как бы не так. Пусть себе бесится, что они у меня есть».
— Да, у нас есть немного Соншельских акций, — небрежным тоном ответил Моблан, ставя рюмку на место.
— Мы должны в ближайшее время увеличить капитал, — заявил Ноэль.
— Ну что ж, отлично.
Всякий раз, когда Люлю чувствовал, что от него чего-либо хотят, он отвечал односложно, давал противнику выговориться, прикидывался ничего не смыслящим простачком и наслаждался замешательством людей, не решающихся высказать свое желание или свои затруднения; он поступал так всегда — шла ли речь о десяти луидорах для продажной красотки или о комбинациях крупного финансиста.
Но в тот день он и в самом деле не мог разгадать маневр собеседника. Пытаясь проникнуть в мысли Ноэля, он спросил:
— А как оно происходит, это самое увеличение капитала?
«А! Ты прикидываешься ослом, дружок? — сказал себе Ноэль Шудлер. — Ну хорошо же!» И сделав вид, будто принимает игру Моблана всерьез, он подробно изложил техническую сторону, хотя Люлю и сам ее отлично знал. Основной капитал Соншельских сахарных заводов при создании акционерного общества в 1857 году составлял пятьдесят миллионов — сумму огромную по тем временам — и был разделен на пятьсот тысяч акций по сто франков каждая.
— Соншельские акции котируются сейчас… Тебе, конечно, известен утренний курс… — сказал Ноэль.
— Нет, я еще не справлялся, — ответил Люлю.
— Две тысячи двадцать пять, — продолжал Ноэль. — Скажем, для круглого счета — две тысячи. Заводы стоят сегодня не менее миллиарда. Мы решили увеличить номинальный капитал с пятидесяти до семидесяти пяти миллионов и предложить каждому держателю по одной новой акции на каждые две старые.
Стоимость новой акции определялась в пятьсот франков. Это означало, что в кассу Соншельского акционерного общества должно поступить не двадцать пять, а сто двадцать пять миллионов.