— Но раньше ты хотел, чтобы никакого терраформирования не было.
Роджер отмахивается от него и со смущенной улыбкой глядит на Айлин.
— Это было давно. К тому же терраформирование никуда не делось. — Он указал на лед. — Просто спит.
— Вот видишь, — не унимается Артур, — все-таки ты его не хочешь.
— Неправда, говорю же.
— Тогда почему ты в последнее время весь такой довольный?
— Не такой уж и довольный, — отвечает Роджер, радостно ухмыляясь. — Просто не грущу. Мне не кажется, что это тот случай, когда нужно грустить.
Артур закатывает глаза, будто призывая остальных вступиться.
— Весь мир замерзает, но это не повод грустить. Страшно подумать, что должно случиться, когда ты посчитаешь, что пора!
— Что-то грустное, конечно!
— И все-таки ты не Красный, конечно, нет.
— Нет! — протестует Роджер, ухмыляясь в ответ на смех остальных, но при этом говоря со всей серьезностью. — Я плавал по морям, говорю же. Слушай, если бы все было настолько плохо, как ты говоришь, Фрея и Жан-Клод тоже бы забеспокоились, верно? Но они не переживают. Спроси их сам, и увидишь.
— Они просто еще молоды, — говорит Ганс, эхом повторяя мысли Айлин. Остальные согласно кивают.
— Верно, — говорит Роджер. — А эта проблема — кратковременная.
Это заставляет всех ненадолго задуматься.
Вскоре молчание нарушает Стефан.
— А ты сам как, Артур? Что бы ты сделал?
— Что? Понятия не имею. Все равно тут не мне решать. Вы же меня знаете. Я не из тех, кто любит говорить другим, что делать.
Все молча ждут, потягивая горячий шоколад.
— Но, знаете ли, если просто направить пару небольших комет в океан…
Старые друзья посмеиваются. Айлин прижимается к Роджеру и уже чувствует себя лучше.
На следующее утро они вновь со свистом уносятся на восток, и уже через несколько часов оказываются окружены льдом со всех сторон, берега отсюда не видно. Они скользят полозьями на ветру, то стуча, то скрипя, то свистя в зависимости от силы ветра и характера льда. Так проходит весь день, и вскоре начинает казаться, будто они очутились в ледяном мире вроде Каллисто или Европы. В конце дня они останавливаются, выходят и вонзают в лед несколько ледобуров, чтобы закрепить лодку. К закату они уже стоят на привязи, и Роджер с Айлин выходят прогуляться по льду.
— Классно сегодня поплавали, а? — спрашивает Роджер.
— Да, классно, — соглашается Айлин. Но сама не может не думать о том, что они ходят буквально по поверхности океана. — Что ты думаешь по поводу того, что Ганс говорил вчера вечером? Насчет того, чтобы еще раз его бомбануть?
— Ты же слышала, многие об этом говорят.
— А ты?
— Ну не знаю. Мне не нравятся многие из методов, которые сейчас обсуждают. Но… — Он пожимает плечами. — Что мне нравится или что не нравится — это не имеет никакого значения.
— Хм.
Лед под ногами у них белый, с крошечными лопнувшими пузырьками воздуха, похожими на кольца мини-кратеров.
— Так ты говоришь, молодежи это тоже не сильно интересно. Только я не понимаю, почему. Я бы скорее подумала, что им-то терраформирование нужно больше, чем кому-либо.
— Они считают, что у них еще полно времени.
Айлин улыбается.
— Может, они и правы.
— Да, может быть. Но у нас его нет. Я иногда думаю, нас печалит не столько этот кризис, сколько приближающийся резкий спад. — Он переводит взгляд на нее, затем снова глядит на лед. — Нам по двести пятьдесят лет, Айлин.
— Двести сорок.
— Ну да, ну да. Но пока еще никто не прожил дольше двухсот шестидесяти.
— Знаю.
Айлин вспоминает времена, когда компания стариков сидела за большим столом в гостиничном ресторане и строила карточный домик, потому что других игр никто из них не знал. Вместе они построили домик в четыре этажа, и, когда стало казаться, что он вот-вот рухнет, кто-то заметил: «Он прямо как моя антивозрастная терапия». И хотя все над этим посмеялись, ни у кого не поднялась рука добавить еще одну карту.
— Что ж. Так и есть. Будь мне двадцать лет, я бы тоже не беспокоилась из-за кризиса. Но для нас, судя по всему, это уже последний Марс, какой мы увидим. Хотя знаешь… В конце концов, не так важно, каким ты любишь его больше всего. Они все лучше, чем ничего.
Он криво усмехается ей, обнимает за плечи и прижимает к себе.
На следующее утро они просыпаются окутанные туманом. Однако ветер на месте — он дует спокойно и размеренно, так что после завтрака они открепляются от ледобура и начинают тихонько скользить на восток. Ледяная пыль, измельченный снег, застывшая мгла — все проносится мимо них.