— А-а, — говорит Роджер и обнимает ее за плечи. — Английский факультет. — Он улыбается. — Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Все такая же студентка с английского факультета в Марсианском.
— Да. — Порыв ветра будто пронизывает ее грудь, словно бы подув с какой-то неожиданной стороны. — Но теперь все кончено, разве ты сам не видишь? Все мертво. — Она обводит деревья рукой. — Все, что мы пытались здесь создать!
Изолированное плато над ледяным морем, лес погибших деревьев — все их старания пошли насмарку.
— Вовсе нет, — возражает Роджер и указывает на вершину холма. Фрея и Жан-Клод бредут по мертвому лесу, останавливаясь, чтобы изучить отдельные деревья, проводя руками по их спиральным волокнам и затем переходя к следующим прекрасным трупам.
Роджер подзывает их, и они поворачивают к ним.
— А сейчас послушай, Айлин, что они скажут, — шепчет он ей. — Просто посмотри на них и послушай.
Молодые, подходя, покачивают головами и лепечут что-то при виде сломанных деревьев.
— Какие они все красивые! — восклицает Фрея. — Такие чистые!
— Слушайте, — перебивает Роджер, — а вас не волнует, что все вокруг исчезнет, как этот лес? Что Марс станет непригодным для жизни? Вы не верите в кризис?
Они удивленно смотрят на него. Фрея качает головой, будто собака, стряхивающая воду. Жан-Клод показывает на запад, где под ними простирается огромное ледяное море.
— Того, что раньше, не будет никогда, — говорит он. — Вы же видите всю эту воду, видите солнце в небе. Видите Марс — самую красивую планету в мире.
— А как же кризис, Жан-Клод? Кризис.
— Мы его так не называем. Просто долгая зима. Все живое остается под снегом, ждет следующей весны.
— Но весны не было уже тридцать лет! Ты не видел ни одной весны за всю свою жизнь!
— Весна это Ls=0°, да? Она бывает каждый год.
— И с каждым годом все холоднее.
— Мы еще отогреемся.
— Но это может занять тысячи лет! — восклицает Роджер, довольный своей провокацией. Он говорит, как все те люди в Берроузе, думает Айлин, — как и сама Айлин, когда впадает в отчаяние из-за кризиса.
— Мне все равно, — заявляет Фрея.
— Но это означает, что вы никогда не увидите изменений. Даже если проживете очень-очень долгие жизни.
Жан-Клод пожимает плечами.
— Главное — сама работа, а не ее результат. Зачем нам так на этом сосредотачиваться? Ведь результат означает только то, что ты уже все сделал. Лучше быть в середине или в начале, когда еще многое предстоит сделать и когда все может повернуться куда угодно.
— В том числе провалиться, — не унимается Роджер. — Может стать еще холоднее, атмосфера может замерзнуть, все живое на планете может погибнуть, как эти деревья. И вообще ничего не останется.
Фрея недовольно отворачивается. Жан-Клод замечает это и, кажется, впервые приходит в раздражение. Они не понимают, о чем говорит Роджер, и это их просто утомляет. Жан-Клод кивает, указывая на безжизненный пейзаж.
— Говори что хочешь, — произносит он. — Говори про свой кризис, что все погибнет, что планета замерзнет на тысячу лет… говори хоть, что звезды упадут с неба! Но жизнь на Марсе будет все равно.
XXVII. «Если бы Ван Вэй жил на Марсе» и другие стихи
Проездом
Чуть тронувшись
Цвета каньона