— Вас слушают, — строго сказала она.
— Здравствуй, — сказал я. — Мама не приехала?
— Нет. Кто это говорит?
— Андрей Сергеевич.
— Здравствуйте, Андрей Сергеевич. Она завтра приедет. Она сегодня звонила из Минска и сказала, что приедет завтра. Ей передать что-нибудь?
— Передай привет, дружок.
— Обязательно. Вы к нам придете?
Я задержал дыхание.
— Приду.
— Понимаете, Андрей Сергеевич, у меня к вам большущая просьба.
— Какая?
— Вы еще пойдете смотреть на осьминога?
— На осьминога? Возможно, пойду.
Голос ее стал вкрадчивым и проникновенным.
— Андрей Сергеевич, возьмите меня с собой. Можно?
— Почему же нет?
— Меня пустят?
— Со мной пустят.
— Понимаете, мне очень хочется посмотреть.
— Понимаю, кнопка.
— Что вы говорите?
— Понимаю.
— А если меня не пустят?
— Пустят. Пусть попробуют не пустить, я им тогда переводы не отдам.
— Это мысль. Когда мы пойдем? Завтра?
— Нет, у меня еще не все готово. Да я тебе позвоню.
Было слышно, как кто-то хрипло кричит о любви.
— Ты что сейчас делаешь?
— Я? Телевизор смотрю.
— Детям до шестнадцати?
— Ничего подобного. «Последние залпы», я уже два раза видела. Ничего там такого нет.
— Ну, ладно, смотри свои «Залпы». До свидания.
— Я буду ждать, Андрей Сергеевич!
Я повесил трубку и отправился стелить постель. Я стелил и думал: все хорошо, и Наташка — хорошо, и завтра приедет Нина, и я прямо все скажу ей, я скажу, хватит с меня всех этих глупостей и страхов, хватит, а сейчас надо спать, спать, а то я устал, хуже чем собака, хорошо бы выпить кофе, но если выпить кофе, то не уснешь, и вообще лень ставить чайник, и, вообще, есть у меня нечего, а бежать в гастроном — страшно подумать, да и есть не хочется, потому что жарко и слипаются глаза. Я постелил постель и стал раздеваться, но тут сосед позвал меня к телефону. Звонил Костя Синенко.
— Андрей, — сказал он. Он был трезв и угрюм. — Ты когда будешь в издательстве?
— Завтра. В чем дело?
— Приходи обязательно. У нас очень плохо.
— Что случилось?
Он помолчал.
— Очень плохо, — повторил он. — Скорей приходи. Очень плохо. Ты сам увидишь. Пока.
(Здесь текст авторской рукописи обрывается.)
Приложение
(План сюжета раннего варианта повести)
Интродукция: история взятия самурайского меча.
Андрей Сергеевич Головин, переводчик-японист, 37 лет, у себя дома. Заходит Петя Синенко, сосед по квартире, молодой рабочий, приносит два письма и фотоаппарат. Хвастает аппаратом. Андрей нюхает его и приходит в восторг. Читает письма: одно — с договорами из Издательства, другое — от Марецкого, с приглашением обмыть получение свидетельства на изобретение. Петя восхищается мечом, висящим над диваном, делает выпады и упражнения. Беседа Андрея с ним — о народе и о простых людях. Андрей одевается и идет в Издательство — отнести подписанные договоры. В редакции у Семена Федоровича Хейфица, старого товарища Головина по институту и армии, сидит разъяренная дама — мамаша какого-то переводчика, рукопись которого отвергли. Она одолевает Хейфица. Андрей слушает и потешается. Когда мамаша уходит, Андрей отдает Хейфицу договоры, они немного беседуют. Хейфиц кричит, что больше не может здесь, все надоело, хочется работать, а не возиться с бездарями. Но уйти из Издательства он боится — семья, двое детей. «А вдруг сократят гонорары? А вдруг я кому-нибудь не понравлюсь, и мне не дадут переводы?» Андрей прощается и уходит.
Интродукция: 37-й год, школьные годы Андрея. Суматоха из-за фашистских знаков на пионерских галстуках, в актовом зале директор убеждает, что никаких знаков нет. Виктор рассказывает о профиле Троцкого на спичечном коробке и о том, что у них арестовали соседа.
Андрей покупает вино, сласти, идет к Марецким. Марецкие — Виктор Григорьевич, научный работник, кибернетист, и Юля, его жена, однолетки и школьные друзья Андрея. Юля работает инженером «Нефтьпроекта», с помощью Виктора занимается изобретательством в области автоматизации добычи нефти. Когда Андрей приходит, Юля возится на кухне, а Виктор крутит магнитофон с Питером Сигером. Стол накрыт, Андрей немедленно запускает пальцы в ветчину. Виктор начинает рассказывать про Кракена, но тут приходит Нина Владимировна Сойкина, переводчик Интуриста, 35 лет, мать-одиночка по убеждению. Андрея с нею знакомят. Садятся за стол, пьют, хохмят, танцуют. Спор об информации — нужна ли она, какой она должна быть, довод о летающем блюдце, севшем на площади Дзержинского. Виктор выдвигает свои положения о неспособности человеческих организаций управлять миром, возлагает свои упования на машины. Снова вспоминает про Кракена, пытается рассказать, но слишком пьян, ничего у него не получается. Андрей активно интересуется Ниной. Они собираются уходить. На прощание он дает Юле свой телефон, который только что поставили у них в квартире. Они с Ниной выходят, Андрей ввязывается в какой-то пьяный спор на улице, Нина тем временем удирает на такси.