Будь, моряк, начеку!
Ведь грозит моряку
В Море множество чудищ морских.
Но воистину страх —
Он,
Фаститокалон!
Он страшнейший из них
И последний в роду Черепах.
Надо помнить старинный завет:
Коль вам жизнь дорога,
Вылезать вам не след
На неведомые берега.
Ну а лучше со всеми
Мирно жить в Средиземье
Ныне и впредь,
Веселиться и петь.
Кот
Вот спит кот-обормот,
И он видит сон:
То сметанку, вишь, то мышь,
То жирен бульон,
То он вроде на свободе
Средь котов готов,
Яр и скор влиться в хор
Ста котовьих ртов,
А то вдруг — будто юг,
Зной, томленье, лень,
Люди ходят, звери бродят,
А он — в тень на весь день.
А вот лев — кровавый зев,
Клык на нож похож —
Превелик и очень дик;
Пард, он тож хорош,
Тоже грозный, в шкуре звездной,
Востроок, быстроног,
Для ловитвы — когти-бритвы:
Скок — и поволок.
Дикий в чащах настоящих
Жив народ —
Рычит, ревет.
Обормот в тепле живет —
Но свой род
Помнит кот!
Невеста-тень
Был одинокий человек,
Сидел всю ночь, весь день,
Сидел он камнем целый век —
Без тени! Где же тень?
Для белых сов он был шестком
Под зимнею луной,
А летом птиц не счесть на нем:
Ведь камень — не живой.
Однажды в сумерках — она
Пришла из темноты,
Вся в сером, волосы — волна,
А в волосах — цветы.
И вышел он из камня вон,
Распалось колдовство,
В свои объятья принял он
Ее, она — его.
И под звездой ночной, и днем
С тех пор своих дорог
Нет у нее: она — при нем,
Внизу, в тени, у ног.
Но ежегодно суть вещей
Выходит изнутри:
И вновь их двое, и он с ней
Танцует до зари.
Клад
Было солнце юно и месяц млад,
Когда выпевали боги свой клад:
Серебрую россыпь в зелени трав
И золота в водах прозрачных расплав.
Щель Хелля еще не разверзлась тогда,
Дракон не рожден был, ни гном — в те года
Здесь жили издревние эльфы одни,
Волшебным пеньем творили они
В холмах средь лесов много дивных вещей
И чудо-венцы для своих королей.
Пришел им закат, звук волшебных словес
Сталь заглушила и грохот желез;
Нет песен у жадности, только ощер
Угрюмый во мраке тесных пещер
Над грудой сокровищ — вековечного зла
На родину эльфов тень наползла.
Жил в темной пещере старый гном,
Плененный золотом и серебром,
В работу он вкладывал силу и злость,
Ладони истерты по самую кость:
Монеты ковал и снизки колец
И власть королевскую думал кузнец
Купить! Но вовек не покинул свой склеп,
И сморщился он, и оглох, и ослеп,
И скрючились руки и стали дрожать —
Он камушка в пальцах не мог удержать.
И он не услышал, как недра горы
Дрожали, когда, молодой в те поры,
Свою жажду сокровищ дракон утолил —
В пещеру заполз и огнем опалил,
В том пламени алом сгорел гном дотла,
Осталась от гнома на камне зола.
Жил старый дракон. Под серой скалой
Свой век пролежал он, одинокий и злой;
Когда-то был счастлив, когда-то млад,
Но, к злату прикован, стал он горбат,
Иссох, и померк алый свет его глаз,
И даже огонь в его сердце угас.
Алмазы вросли в его шкуру, привык
Сокровища пробовать он на язык,
Знал каждую вещь и каждый излом
Того, что лежит под черным крылом.
Он думал всегда об одном — о ворах:
Как плоть он сожрет, и сотрет кости в прах,
И кровью напьется. Его голова
Бессильно поникла, он дышит едва
И звона кольчуги не слышит. На бой
Дракона зовет воитель младой;
Сверкнул у героя в руках острый меч,
И тот, кто сокровища должен стеречь,
Чьи зубы — кинжалы, чья шкура была
Как сталь, — змей погиб, не поднявши крыла.