— А взгляните на последнюю запись, — предложил Второй Голос, — о поездке в город под дождем. Я хотел бы особо подчеркнуть этот случай. Со всей очевидностью, это было чистейшей воды самопожертвование: ведь Ниггль догадывался, что это его последняя возможность закончить картину, и догадывался также, что Пэриш беспокоится попусту.
— Думаю, это слишком громко сказано, — возразил Первый Голос. — Но право решения за вами. Конечно же, это ваша задача — истолковать все факты наиболее благоприятным образом. Иногда они и вправду того заслуживают. Так что же вы предлагаете?
— Я полагаю, что его следует перевести на Щадящий Режим, — сказал Второй Голос.
Нигглю показалось, что Второй Голос необычайно великодушен. Слова «щадящий режим» звучали так, словно это был щедрый дар, приглашение на королевский пир. И тут Нигглю вдруг стало стыдно. Мысль о том, что его сочли достойным Щадящего Режима, совершенно его ошеломила. Он покраснел в темноте. Это было все равно как если бы его публично похвалили, при том, что и он, и все присутствующие знают, что похвала незаслуженная. От стыда Ниггль даже спрятался под грубое одеяло.
Наступило молчание. Потом Первый Голос — он звучал так, словно говорящий стоит рядом, — обратился к Нигглю.
— Ты все слышал, — произнес Голос.
— Да, — признался Ниггль.
— Ну, и что же ты скажешь?
— А не могли бы вы рассказать мне о Пэрише? — попросил Ниггль. — Мне хотелось бы снова его повидать. Я надеюсь, он не очень сильно заболел? И не могли бы вы подлечить его ногу? Она постоянно причиняла ему неудобства. И, пожалуйста, не беспокойтесь из-за наших с ним отношений. Пэриш был очень хорошим соседом и очень дешево продавал мне прекрасную картошку — это экономило мне кучу времени.
— В самом деле? — переспросил Первый Голос. — Я рад это слышать.
На некоторое время снова стало тихо. Потом Ниггль услышал: Голоса удаляются.
— Ну что ж, я согласен, — произнес в отдалении Первый Голос. — Пусть его переведут на следующий этап. Хоть завтра.
Проснувшись, Ниггль обнаружил, что шторы отдернуты и его комнатушка залита солнечным светом. Он встал и увидел, что рядом с постелью кто-то положил не больничный халат, а более удобную одежду. После завтрака врач осмотрел сбитые в кровь руки Ниггля и смазал их какой-то мазью — они сразу же перестали болеть. Еще он дал Нигглю несколько добрых советов и бутылку с укрепляющим средством — вдруг да понадобится. Ближе к полудню Нигглю дали печенье и стакан вина, а потом вручили билет.
— Теперь можете отправляться на станцию, — сказал врач. — Кондуктор за вами присмотрит. Счастливого пути.
Ниггль выскользнул за дверь и на мгновение зажмурился — очень уж ярким было солнце. Ниггль полагал, что очутится в большом городе, соответствующем размерам вокзала. Ничего подобного. Ниггль стоял на вершине безлесного холма, поросшего зеленой травой, и над холмом гулял свежий, бодрящий ветер. Вокруг никого не было. Лишь внизу, у подножия холма, блестела крыша вокзала.
Ниггль быстро, но без спешки зашагал вниз. Там его ждал Кондуктор.
— Вам сюда! — сказал он и провел Ниггля на платформу, где стоял маленький симпатичный поезд — такие обычно ходят на местных линиях: паровозик и один вагон, оба очень яркие, чистенькие и свежевыкрашенные.
Похоже было, будто поезд отправляется в свое первое путешествие. Да и железнодорожное полотно выглядело как новенькое: гнезда, в которые укладываются рельсы, были выкрашены в зеленый цвет, сами рельсы сверкали, а шпалы чудесно пахли нагретой солнцем смолой. Вагон был пуст.
— Господин Кондуктор, а куда идет этот поезд? — спросил Ниггль.
— По-моему, та станция еще никак не называется, — отозвался Кондуктор. — Но вы ее не пропустите.
И с этими словами он захлопнул дверь.
Поезд тотчас же тронулся. Ниггль откинулся на спинку сиденья. Маленький паровозик, пыхтя, полз по глубокой выемке. По обе стороны от нее поднимались высокие зеленые склоны, а сверху раскинулось синее небо. Через некоторое время — довольно скоро — паровозик свистнул, затормозил и встал. Там, где он остановился, не было ни железнодорожной станции, ни какой-либо вывески — лишь лестница, поднимающаяся на насыпь. Наверху виднелась аккуратная изгородь, и в ней — калитка. У калитки стоял велосипед Ниггля. По крайней мере, он выглядел в точности так, и к рулю была прикреплена желтая бирка с большими черными буквами: