— Здравствуйте, ваша светлость! Очень рад вас видеть!
— Ну что, старый интриган, тебе удалось переубедить моего отца?
— В чем переубедить, ваша светлость? — сыграл испуг Рулоф, останавливаясь и прижимая руки к груди.
— Я попросила уничтожить эту вонючую гадость, эту зловонную яму, и отец согласился со мной, а ты его отговорил!
— Я никого не отговаривал, ваша светлость. Утром здесь были гвардейцы и пытались увести Молчуна, но он им не дался. Вот и все. Неужели вы думаете, что я, нижайший из ваших слуг, почти что раб, дерзну о чем-то спорить с его светлостью прелатом Гудрофом?
— Вот и знай свое место, а то пожалеешь! — прошипела Амалия, заставив Рулофа содрогнуться. Та ли это девочка, которую он знал столько лет и вместе с которой радовался ее первым успехам в росписи шелковых рамок?
— Его светлость сам принял такое решение! — воскликнул Рулоф, обгоняя телохранителей и забегая перед интрессой.
— Я знаю, — ответила та и щелкнула стеком по перчатке. — Я встретила его по дороге сюда, и отец сказал мне, что убивать вонючку больше нет смысла, якобы он поправляется и больше не пахнет. Как такое возможно: сегодня одно мнение, завтра другое? А ведь я уже приготовила для тебя двух крепких рабов, Рулоф!
«Да что же ей так взбрело-то?» — мысленно сокрушался Рулоф, снова обегая вокруг звенящих амуницией телохранителей.
Оттеснив Рулофа, Амалия первой прошла на ярус и сразу увидела стоявшую на каменной ограде конструкцию из свежеструганных балок.
Молчун, не обращая внимания на пришедших, продолжал выпиливать очередную деталь. Не узнав его, Амалия повернулась к подоспевшему Рулофу.
— А где же вонючка?
— Это он и есть, ваша светлость, — ответил смотритель.
— Да нет же, это другой человек! — не поверила Амалия.
— Тот самый, ваша светлость, просто он пострижен, помыт, да и домик себе новый построил.
— Так это он построил?
— Собственными руками, без единого гвоздя и на одних шипах.
— Поразительно. — Амалия недоуменно покачала головой. — А почему он больше не пахнет?
«Далось тебе это — пахнет — не пахнет!» — мысленно возмутился Рулоф, ему казалось странным, что все уделяют этому так много внимания.
— Ваша светлость, этот парень пришел в себя после долгой хворобы, поразился тому, как выглядит, и попросил постричься и помыться. Сломал старый сарайчик, построил новый и пользуется отхожим местом, как и любой другой житель нашего края. Потому и не пахнет.
— М-да… — Амалия осторожно потянула носом. — Пахнет сосновой стружкой и полынью. Удивительно.
Интресса подошла к краю яруса и облокотилась на невысокую ограду.
— Какой же он огромный, раньше за грязными космами его роста и видно не было, а теперь… Что он строит?
— Я не знаю, ваша светлость. Он пообещал мне впрячь сюда осла.
— Но ведь животные умирали здесь, не выдерживая паров серной воды, правильно?
— Именно так, ваша светлость, я ему все так и объяснил, а он сказал, что может сделать в яме хороший воздух и осел сможет выжить.
— И ты полагаешь, что он сумеет сделать это с помощью вот этих деревяшек? — с усмешкой поинтересовалась Амалия.
— Ваша светлость, после того как он сам скроил и пошил себе одежду и собрал домик, я ему вполне доверяю. Мало того, не знаю, можно ли говорить это вашей светлости, но утром он поколотил гвардейцев вашего батюшки…
— Что значит — поколотил гвардейцев? — спросила Амалия, выпрямляясь.
— Ну… — Рулоф был не рад, что затронул эту тему. — Одним словом, утром гвардейцы приходили его зарезать…
— Не зарезать, а сбросить в водопад, — поправила Амалия. — Это я так распорядилась.
— Вам лучше знать, ваша светлость, но он гвардейцам не дался, и они его прямо здесь зарубить хотели.
— И что ж не зарубили? — спросила Амалия, следя за тем, как невольник прилаживает очередную деталь.
— Не смогли, ваша светлость, он проворнее их оказался. Так ни с чем и уехали, а затем уже ваш батюшка наведался…
Амалия молчала, недоуменно хлопая ресницами. Произошедшие с невольником перемены никак не укладывались в ее голове. Он строит, он шьет, он прогоняет гвардейцев, а еще пару дней назад он напоминал растение.
— Я хочу спуститься к нему, мне нужно увидеть его вблизи.
— А вот этого делать не стоит, ваша светлость! — Рулоф загородил собой выход к лестнице. — Кто знает, что придет ему в голову при виде вас, ведь это молодой мужчина! А ваши телохранители, при всем уважении, едва ли лучше гвардейцев.