Люди стали успокаиваться и ругать солдат за то, что те их напугали.
Мужчины спустились со срубов и побросали жерди, которыми собирались обороняться, а женщины и дети стали выбираться из-за неоконченных стен.
Вскоре подоспел и сам прелат. В скромном для его статуса мундире, он выделялся лишь дорогой вороной лошадью и тем, что мог себе позволить ехать без шлема и кирасы.
— Здравствуй, ваша светлость, благодетель наш! — крикнул старший из всех крестьян и вместе с остальными опустился на колени.
— Ладно, поднимайтесь, нечего штаны марать! — ответствовал прелат и принялся осматривать возведенные из потемневших бревен стены.
— Кто лес поставляет? — строго спросил он старшего из мужиков.
— Дык господа Миллибенды из города Скруттела, — ответил тот, разводя руками.
— Так ведь гнилой же лес, разве вы не видите?! — начал сердиться прелат и, подъехав ближе, ткнул кинжалом в бревна. — Где эти Миллибенды?
— Дык вон они едут, ваша светлость, другие дерева везут! — ответил ему конопатый мальчишка и махнул в сторону петлявших между пепелищами дромов, запряженных в пары передков, на которые и были положены бревна — по три на каждый экипаж.
За длинной вереницей из полудюжины экипажей ехал возок на больших колесах, управляемый торговцем, одетым в дорогое крашеное сукно.
— Эй, Тревис, спрячь штандарт да отведи гвардейцев за стены, я желаю поговорить с торговцем по-простому.
Приказ прелата был немедленно выполнен, и торговец гнилым лесом подъехал к постройкам в полном спокойствии. Даже присутствие незнакомца на хорошей лошади не смогло поколебать уверенности торговца.
— Хорошо бы цену сбросить, ваша милость, уж больно дерево темное… — издалека начал мужик, чувствуя поддержку наблюдавшего за происходящим прелата.
— О чем ты говоришь, дурак?! Какая цена?! Думаешь, это ты мне платишь? — закричал торговец, поднимаясь в возке и натягивая вожжи.
— А кто платит? — спросил прелат, не удержавшись.
Торговец смерил его подозрительным взглядом, но игнорировать незнакомца не решился.
— Казна прелата Гудрофа платит.
— А почем казна платит за гнилой лес?
— Не твое дело, господин хороший, у меня с мужиками свои дела, у тебя свои. Проезжай дальше.
— Вот, значит, как, — усмехнулся прелат. — А ты, стало быть, Миллибенд?
— Ганс Миллибенд, а ты кто таков будешь?
— Тревис, давай сюда! — вместо ответа крикнул прелат, и из-за стен недостроенных срубов стали выезжать гвардейцы. По мере увеличения их количества лицо Миллибенда становилось белее, а нижняя губа начала подрагивать.
— Итак, мерзавец, почем ты поставляешь гнилой лес? — повторил прелат свой вопрос.
— Я… я… я свободный человек, я подданный императора и ни перед кем…
Договорить торговец не успел, пущенная Тревисом плеть обрушилась ему на голову, сбив бобровую шапку.
— Ваша светлость, извольте приказать, чтобы меня не трогали! Я подданный императора, я свободный горожанин!
— Повторяю вопрос: почем продаешь бревна? Разве я за эту трухляшку плачу по серебру за пять бревен?
— Нужно разобраться, ваша светлость! Но бить меня нельзя, я секретарь торговой палаты, я свободный подданный императора!
— Ну-ка, Тревис, повесь его немедля! А вы, — прелат повернулся к онемевшим приказчикам, — смотрите и передайте другим жуликам, что со мной так дела вести нельзя.
Соскочившие с седел гвардейцы бросились стаскивать с возка брыкающегося Миллибенда, вопящего о своей значимости и о том, что над ним нет власти прелата Гудрофа.
Через минуту он замолчал, раскачиваясь на пеньковой веревке, перекинутой через толстую ветку уцелевшего дерева.
— Вот и успокоился, — подвел итог Гудроф. — Передайте его брату, как там его?
— Удо Миллибенд, ваша светлость… — подсказал кто-то из приказчиков, пораженных скорой расправой над их начальником.
— Передайте этому Удо, что все бревна нужно заменить и людям моим восполнить убыток за строительство. Через два дня я приеду и проверю. Если этого не будет исполнено, повешу и второго негодяя — у меня веревок на всех хватит!
Глава 16
Местом встречи двух прелатов была выбрана избушка лесника, стоявшая на границе между двумя территориями. Во время недавней войны лесник куда-то подевался, исчезли его скот и пожитки, но пустой дом теперь сгодился для важных переговоров.
Дружины обоих прелатов остались за пределами лесной опушки, на которой и располагалось брошенное лесником владение.