— Привал, — скомандовал Динуат.
Все повалились там, где стояли — мало кто снимал с тележек подстилки и одеяла. И только мы с Динуатом прошли вдоль бивуака туда и обратно, чтобы убедиться, что люди ещё живы.
Мне кажется, эти туннели забирали силы. И, наверное, не только силы — фонари в них тоже быстро разряжались.
Потом я сел рядом с Рыбой, просунул ей под спину руку с полой куртки, прикрыл, прижал к себе. Рыба мёрзла.
— А ты говоришь, плохо, когда кожа и кости, — сказал я. — Раз — и всю укрыл.
Рыба что-то булькнула в ответ неразборчиво, а через секунду я тоже спал.
Проснулся от чьих-то шагов, приоткрыл один глаз. Это был Шило.
— Господин полковник, вставайте. Военный совет…
— Помоги, — сказал я.
С помощью Шила я высвободился из куртки, укутал в неё Рыбу. Она не проснулась.
В голове уснувшей колонны стояли и сидели Динуат, Лимон, Порох и Эрта.
Потом я увидел шамана. Значит, он нас догнал!..
Динуат увидел меня, кивнул.
— Вот шаман говорит, что отсюда мы ещё можем вернуться по нашим следам — и выйти далеко за Голубой Змеёй, в пустыне. А что впереди — он не знает.
— Что там шумит?
— Если пойдём вперёд, то нам уже будет не вернуться, — сказал шаман. — Здесь край. Граница. Надо решать.
— Что мы забыли в пустыне? — спросил я.
— Впереди может быть что угодно, — сказал Лимон. — Тоже пустыня. Или океан.
— Мне интересны эти звуки, — сказал я. — Как будто шоссе.
— Кстати, да, — сказал Порох. — Но сходить посмотреть мы можем? — это он обратился к шаману.
Шаман молча ответил, что нет.
— Слушаю мнения, — сказал Динуат.
— Может, Шило не ошибся? — сказал я. — Может, это и есть то самое место?
Шаман не ответил.
— Я бы не поворачивала, — сказала Эрта.
— Я тоже, — сказал Порох. — Может быть, там всё-таки… как господин полковник говорит… ну это…
— Вперёд, — сказал Лимон. — Идти в пустыню… глупо.
— Даже если бы я сказал «назад», то был бы в меньшинстве, — сказал я. — Так что — вперёд.
— Решено, — сказал Динуат. — Всё, отдых шесть часов. И, Джедо, отправь Шило спать. Хватит ему свою вину искупать.
— Сделаю, — сказал Лимон.
Я вернулся к Рыбе. Она открыла глаза.
— Спать, — сказал я. — Ещё шесть часов сна.
— О, счастье, — сказала Рыба.
Туннель открывался в другой туннель, много большего диаметра. Вернее сказать, он отрывался на карниз, идущий по стене большого туннеля. Там было ещё светлее — и шумно так, что трудно было говорить. Потому что по этому туннелю непрерывной чередой по четыре в ряд шли машины — по большей части гусеничные.
Я никогда не видел ничего подобного…
Если бы насекомые были гигантскими и умели делать танки — они бы делали именно такие танки. На суставчатых рычажных подвесках, с перфорированными панцирями, с ажурными решётчатыми антеннами и покачивающимися усами…
И все танки были раскрашены в яркие, иногда немыслимо яркие цвета. Пронзительно-синий. Наверное, светящийся в темноте светло-зелёный. Невыносимый для глаза оранжевый…
Потом я сообразил, что «глубоководный танк», наведший ужас на лагерь экспедиции, был бы в этой процессии вполне уместен.
Но если его доставили в Долину — значит, где-то есть туннель, ведущий в обратную сторону…
Я огляделся, высматривая шамана. Как нарочно, его нигде не было.
Итак, отсюда можно было идти направо или налево. Против хода машин или по ходу.
Я поступил просто: послюнил палец, поднял и стал соображать, откуда идёт воздух. Вернее — куда.
Воздух шёл туда, куда двигались машины.
— Похоже, что выход там! — прокричал я на ухо Динуату.
Он кивнул.
— А где шаман?
Динуат махнул рукой назад:
— Его не будет! Он вернулся в пустыню! Почему-то сказал, что встречать Зораха! Я не понял!
Я промолчал. Путь шамана неисповедим… я уже молчу про Зораха. Мы с ним долго проговорили тогда, я рассказал про Поля… и всё. Зораха заинтересовали разве что наездники на обезьянах. Про себя он почти ничего конкретного не сказал. Даже от самых прямых вопросов как-то умудрялся уклоняться… Потом я вспомнил, как Чак рассказывал свои странные сны, и спросил, что может значить фраза: «Я не звери, я — дверь». Зорах вскочил, побледнел, ушёл. Больше он не сказал мне ни единого слова.