Поэтому когда У-Янус с горящими глазами влетел к нему в кабинет ранним утром в субботу, А-Янус только холодно поднял на него глаза, не желая позволить самому себе испортить ход эксперимента.
— Получилось! — Воодушевление У-Януса казалось каким-то болезненным. — У меня получилось! У тебя! У нас! Это триумф, Янус Полуэктович! Об этом и напечатать не грех?! — У-Янус похлопал крестника по плечу. — Суббота началась в понедельник! Или наоборот, кто теперь…
— Мне казалось, у вас, Янус Полуэктович, — холодно отозвался А-Янус, в раздражении по привычке переходя с собой на «вы», — не было сколько-нибудь значимых разработок. А вот я сейчас на финальной стадии эксперимента, которым институт будет отчитываться по министерскому гранту. И если мы не хотим новых сокращений кадров, стоит подумать о том, как доказать, что мы все еще являемся форпостом российской магической науки…
У-Янус не слушал его. Он подошел к плазменной панели на стене кабинета, на краешке которой сидел маленький зеленый попугай.
— Фотончик, — заворковал он ласково. — Ты теперь понимаешь, да, дружище. Ты все понимаешь. Он нет, а ты… ты умница. На сахарок.
— Сахар-рок, — повторил попугай и, неловко спланировав с панели на стол, перебрался на рукав, а по рукаву на плечо У-Невструева.
— И второго забирай, — рассердился А-Янус. — Буквально перед твоим приходом Саваоф Баалович зачем-то притащил. Как ты своего терпишь? Он же постоянно кричит. Да что там, он ругается, Янус! И оба постоянно лезут мне на плечо, стоит из клетки выпустить. Как медом намазано. Не знаю, как за такое короткое время у меня настолько развилась любовь к птицам, что ты просто неразлучен со своим попугаем. Я сейчас чувствую себя в курятнике. Я ученый с мировым именем, обсиженный попугаями!
У-Янус подошел к высокому стеллажу у окна, где на одной из высоких полок томился в клетке под платком второй Фотон.
— Зер-рнышко пер-рцу, — объявил попугай, едва У-Янус снял платок, но выбираться наружу не торопился, опасливо покосился на А-Януса, снова с головой ушедшего в работу. На трех мониторах всплывали и сворачивались окна с результатами эксперимента, и А-Невструев, опустив на глаза очки для работы в виртуальной лаборатории, яростно сшивал и смешивал в воздухе невидимые данные.
— Я его люблю, потому что он понимает… — ласково проговорил У-Янус, протягивая в клетку ладонь с крошками колотого сахара. — Вы, Янус Полуэктович, не понимаете, а он… понимает.
В субботу У-Янус заходил еще раз, поздно вечером. Принес обратно клетку с Фотоном, естественно, забыв закрыть дверцу, и проклятый попугай накрошил сахара Невструеву на плечо. У-Янус попросил уделить ему минуту. А-Янус ответил, что минуты сейчас нет, и пообещал найти ее завтра.
На следующее утро У-Янус исчез.
Сперва А-Янус не придал этому значения. Признаться честно, даже не заметил, что в кабинете только он и Фотон номер два, который от тоски возился в клетке и бормотал себе под нос: «Др-р-рамба! Др-рамба!» Янус переставил клетку подальше от стола и включил попугаю плазму. Тот затих, уставившись на бороздящие небо звездолеты. Лишь изредка повторял что-нибудь вроде «Стр-ранный ор-рбитальный пер-реход» или «Кр-рах! Гор-рят! Атмосфер-ра гор-рит!». Кино ему нравилось больше, чем щипать коготками пиджак Невструева, чему Янус Полуэктович был несказанно рад.
Совесть навязчиво напоминала, что стоит все-таки переговорить с У-Янусом, ведь «час икс» где-то совсем рядом. Эксперимент входит в решающую стадию, и счет идет на дни. Скоро в их общей истории найдется она, «точка ноль», в которой А-Невструев превратится в У-Невструева и заскользит обратно по временной оси. А У-Невструев… он просто исчезнет. Сойдет на нет для тех, кто живет в привычной системе координат. А-Невструев понимал, что осознавать такое нелегко, и твердо уверился, что обязательно поговорит с самим собой, как только будет чуть-чуть свободнее.
Он слышал, как кто-то вошел в комнату, опустился в кресло.
— Мне еще буквально пару минут, — пробормотал А-Янус, не снимая очков, — и мы поговорим.
— Тр-ройка… кр-руче впр-раво… смер-рч… — объявил попугай, по-видимому, резюмировав последние полчаса просмотренного фильма.
— А Янус где? — произнес негромко глубокий голос. — Вы зачем попугая заперли?