Это был очень непривычный разговор, но недоверчивые Железняки не шелохнулись.
— Во-вторых, — торжественно продолжал Шаронов, — я ещё раз хочу поблагодарить вас за спасение от смерти, и, в-третьих, я пришёл для того, чтобы предостеречь вас от явной опасности.
— Опасности? — недоумевая, переспросил Железняк.
— Да, опасности. Я очень хорошо отношусь к вам, у меня самые серьёзные намерения. До сих пор вы знаете меня только с одной стороны, а я хочу, чтобы вы узнали меня лучше, я хочу стать настоящим другом вашей семьи, а со временем, может, и больше, чем другом. — И обращаясь к Марине, напыщенно произнёс: — Я очень вас прошу — не ходите в тюрьму, не носите передач вашим знакомым, которые бесспорно получили по заслугам. Старайтесь не пачкать свою безупречную репутацию…
— Значит, если товарищ попал в беду, пусть пропадает? — сердито спросил Иван.
— Он вам не товарищ, он преступник.
— Преступник? — Марина шагнула к Шаронову. — Преступник?
Она уже поняла красноречивые взгляды и намёки Шаронова. «Ведь это он как жених явился, чучело гороховое!»
— О ваших поездках знает вся Калиновка, — продолжал Шаронов, пристально смотря на Марину, — а я бы хотел, чтобы вас не коснулись сплетни. Вы мне не безразличны.
— Слушайте вы, Шаронов, — сказала Марина, — уходите сейчас же отсюда со своим вином и шоколадом и никогда больше не появляйтесь! Удивляюсь: как это вы к нам пришли, не побоялись запачкать свою репутацию?
— Простите, — крикнул Шаронов, — я вне всяких подозрений!
— Ясно! — сказал Иван. Он взял бутылку и шоколад и сунул в руки Шаронову. — Уходите, Шаронов, и дай вам бог, чтобы, когда вас посадят в тюрьму, у вас нашёлся друг, который принёс бы вам передачу. Только вряд ли такой найдётся.
— Вы не смеете меня оскорблять! — крикнул Шаронов и ещё раз посмотрел на Марину, сдерживая вздох. — Вы даже представить себе не можете, какое высокое чувство вы сейчас растоптали, от какой обеспеченной и красивой жизни отказались! Вы ещё много раз пожалеете об этом.
С этими словами Шаронов вышел из квартиры Железняков.
— Зачем он приходил? — спросила Христя.
— За спасение на водах поблагодарить, — насмешливо ответила Марина.
— Я иду к Гурьянову, — сказал Иван. — Вернусь через час, не раньше.
— С чего это вдруг? — спросила Христина,
— Пусть тренировочное задание на будущий месяц даст. На будущий месяц, понимаешь? На будущий месяц!
Он взял Христину за плечи, встряхнул, улыбнулся: мол, можешь себе представить, каким он будет, этот июль в Святогорске! Засмеялся и вышел.
Впервые за всё время он решил зайти к Григорию Ивановичу домой. Поднимаясь на четвёртый этаж дома на улице Марата, Иван почувствовал нерешительность. Впрочем, чувство это сразу исчезло, как только он вошёл и увидел приветливую улыбку тренера.
— Вы пришли за расписанием тренировок на будущий месяц?
— Да.
— Вот, пожалуйста, я уже приготовил его. На время отпуска забудьте о своих боксёрских наклонностях, даже перчаток с собою не берите… Да, да, не удивляйтесь, это очень полезно — на некоторое время переключиться. Можете не бояться, много отдыхать я вам не дам.
Иван внимательно прочитал расписание. Бег в лесу, плавание, гимнастика — всё было тут. Видно, нагрузка будет большая, но совсем иная, чем в спортивном зале.
— Самое главное — перемена вида спорта и закалка нервов, — сказал тренер, когда Иван дочитал расписание. — Для вас нервы — это всё. Я знаю, ведь когда вы неожиданно начинаете молотить кулаком, как паровым молотом, — это всё от нервов.
— Может быть, — согласился Иван, не желая поддерживать разговора о нервах.
— Скажите, — неожиданно спросил Гурьянов, — вас впервые в спортзал привело желание отомстить?
— Не совсем так, но было и желание отомстить. Меня побил мой друг Кирилл Сидоренко. Он недавно получил пять лет, сидит в тюрьме.
— За драку?
— Нет, просто так. Он ни в чём не виноват.
— А мстить вы ему хотели?
— Нет.
— А кому же?
— Можно не отвечать?
— Хорошо. Пусть будет так. Значит, не красота спорта, не стремление стать красивее и сильнее привели вас ко мне, а желание отомстить? И вы организовали целую группу и работаете так исступлённо только ради этого?
Железняк рассердился:
— А разве это плохо, если я всех организовал? И почему вы всё расспрашиваете меня, Григорий Иванович?
Гурьянов улыбнулся мягко, отечески:
— Потому что мне надо знать всё о своих спортсменах. Кто знает, может быть, перед кем-нибудь из вас и в самом деле откроется большой спортивный путь.